Александр Немировский - Античность: история и культура

Первооткрывателем эгейского мира стал Генрих Шлиман. Путь Шлимана в мир, описанный Гомером, необычен. Сын нищего немецкого пастора не мог получить систематического образования. Мечта о Трое, родившаяся в детские годы при виде картинки с изображением пылающего города, должна была отступить перед заботами о хлебе насущном. Но редкостная энергия, соединенная с значительными способностями к овладению языками, сделала свое дело. Занявшись бизнесом в России, Америке и других странах, Шлиман стал миллионером. Однако участие в коммерции, подчас весьма сомнительного свойства, не мешало ему на досуге читать Гомера и лелеять мечту открыть Трою, в былое существование которой в ученом мире того времени мало кто верил.

Раскопки Трои начались в апреле 1870 г. Едва заступ вошел в землю, как раздался характерный стук. Стена, сложенная из каменных квадров! Шлиман готов был уже поверить, что это стена гомеровской Трои, но под первой стеной оказалась вторая…

Говорят, семь городов спорили за честь считаться родиной Гомера. Шлиман был уверен, что открыл семь Трой. Но какая из них гомеровская? «Разумеется, та, что в глубине!» – решил Шлиман, приняв за гомеровскую Трою постройку во втором снизу слое, хотя находки из этого слоя были крайне примитивными и не содержали ничего общего с памятниками, описанными Гомером. В поисках Трои Гомера Шлиман ее прокопал и в большей части уничтожил. Но главная его ошибка была в том, что ему казалось, будто Гомер дал описание Троянской войны как ее очевидец или по каким-то надежным данным. Шлиман посчитал миф историческим источником при изучении памятников материальной культуры. Конечно, миф в какой-то мере отражает историческую реальность, но миф и материальные остатки – источники разного уровня, и их отождествление неизбежно приводит к ошибкам.

Заслуга Шлимана в том, что он открыл один из древнейших центров эгейской культуры – Трою. Открыл он и другой город «златообильные Микены», откуда будто бы Агамемнон отправился завоевывать Трою. Местоположение Микен не надо было устанавливать: на поверхности земли сохранились описанные еще в древности «Львиные ворота», составлявшие часть укреплений этого города.

В 1876 г. близ «Львиных ворот» Шлиман раскопал монументальные скальные гробницы, о существовании которых также знали уже в древности. В гробницах оказалось множество золотых украшений и золотых масок, закрывавших лица покойных и сохранивших их черты. Конечно, Шлиман был уверен в том, что открыл гробницу Агамемнона, и даже определил по способу захоронения, что убитого захоронили в спешке, по-воровски. Все это фантазии. Но Шлиман все же открыл центр той культуры, которую называют микенской, и дал ее описание по археологическим памятникам. Ему удалось также раскопать описанный Гомером «крепкостенный Тиринф».

Открытия Шлимана восстановили авторитет античной традиции, которая до него подвергалась уничтожающей критике. Но одновременно успехи Шлимана создали у части ученых иллюзию, будто это и есть история. Этих ошибок не избежал и Артур Эванс, которому принадлежит честь открытия островной критской культуры.

В отличие от Шлимана, англичанин Эванс происходил из зажиточной семьи. Ему не приходилось колесить по всему свету в погоне за золотым тельцом и сомнительными предприятиями добиваться высокого положения в обществе. Классические и новые языки он изучал в лучших университетах Англии и Германии. Наука не была его прихотью или временным увлечением, – он профессионал.

На холм Кефал (Голова) на Крите обратил внимание еще Шлиман, предположив, что под ним скрываются развалины древнего Кносса, столицы легендарного Миноса. Но, к счастью, до Кносса Шлиман не добрался. Эванс раскопал Кносс профессионально и на основании раскопок дал описание культуры, которую назвал минойской. Он же первым открыл таблички с надписями. Следуя за мифами, рассказывавшими о царе Миносе, он разделил историю Крита на три периода, назвав их раннеминойским (3000–2200), среднеминойским (2200–1600) и позднеминойским (1600–1200). Основой датировки явилось сходство найденных им предметов с хорошо изученными памятниками Египта и Двуречья. Это же сходство позволило понять характер отношений критян с египтянами, вавилонянами, ханаанеями.

Во время раскопок дворца было найдено множество табличек с надписями. По характеру письма, напоминавшего иероглифы, Эванс разделил эти надписи на две группы – линейное письмо А и линейное письмо Б. Эванс не торопился опубликовать тексты своих табличек, в надежде, что ему удастся прочесть их самому. Однако таинственные таблички дешифровке не поддавались, и вольно или невольно Эванс затормозил развитие науки. Подняв из забвения дворец Миноса, он оказался бессилен подыскать тот ключ, который открыл бы уста его древним обитателям.

Этот подвиг совершил соотечественник Эванса Майкл Вентрис. С детства он интересовался архитектурой, в юности обучался в Лондонском архитектурном институте. В 1936 г. в столице Англии открылась археологическая выставка по случаю 50-летия Британской археологической школы в Афинах. Четырнадцатилетний Майкл оказался среди слушателей Артура Эванса, рассказывавшего об открытом им дворце Миноса и иллюстрировавшем доклад находками, в том числе табличками с линейным письмом. Вентрис начал работать над письменами, но работу пришлось прекратить из-за начавшейся войны. После ее окончания Вентрису стали известны результаты других ученых, исследовавших кносские таблички: были систематизированы знаки письма и выделены их группы, характерные для начала слов и для их окончаний. Стало ясно, что это знаки слогового письма, но надо было решить, слова какого языка они передают.

Первоначально Вентрис полагал, что за знаками линейного письма Б стоит язык, близкий к этрусскому. Но затем, работая совместно с молодым филологом Дж. Чедвиком, Вентрис пришел к выводу: знаки передают искаженный греческий. Это предположение подтвердилось, когда в руках исследователей оказались таблички с такими же письменами из Пилоса, где краткие записи сопровождались рисунками, поясняющими текст. Причины искажений греческих слов в записи линейным письмом Б до сих пор неясны. Но в целом надписи стали понятны, и благодаря этому было положено начало изучению истории Эгейского мира.

К числу наиболее выдающихся достижений в исследовании эгейской культуры относится открытие города бронзового века на острове Фера. В 1932 г. молодой греческий ученый Спиридон Маринатос во время раскопок в северной части Крита наткнулся на осыпь пемзовых камней. Так как пемза – камень вулканический, а на Крите вулканов нет, Маринатос предположил, что пемза занесена была сюда во время извержения ближайшего к Криту потухшего вулкана на острове Фера. Чтобы занести камни на такое расстояние, требовался взрыв колоссальной силы. По мнению ученого, происшедшее в XVI в. до н. э. извержение вулкана на Фере разрушило критские дворцы и обозначило грань между среднеминойской и позднеминойской эпохами.