Юрий Иванов - Танго с прошлым

Платон Никитич взял руку княжны и, поклонившись низко, поцеловал ее кончики пальцев снова.

– Что она делает со мной? – на глазах князя снова появилась слезинка. – Вот так моя красавица вьет из меня веревки каждый раз, когда что-то захочет. Платон Никитич, уважьте и вы наше семейство – стол накрыт и ждет. Может, наш повар готовит и не изысканно, но все, позвольте заметить, с нашей усадьбы.

– А это – небольшое дополнение к вашему столу, – сказал Платон, открывая коробку с бутылками.

– Платон Никитич, – грустно обратился князь к гостю, попивая шампанское, когда княгиня и княжна под благовидным предлогом оставили мужчин одних, – наверное, вам мой свояк Таубе говорил, что дела мои совсем стали плохи.

– Да, я слышал, – спокойно ответил Платон.

– Позавчера наш сын написал письмо, что из-за нехватки денег он переводится из Лейб-гвардии в армейский полк в Варшаву. Да-с, вот так: не обучены мы вести хозяйство. Вот вы, уважаемый Платон Никитич, никто вас не учил, а держите в своих руках такое количество людей, что дух захватывает. Я же не знаю, что делать со своей небольшой усадьбой. Управляющий у меня бестолковый и вороватый, и что делать с ним – не знаю…. На самом деле мы полностью в долгах, и с каждым днем сумма этого долга растет….

Известие о том, что брат Ксении переводится в простой кавалерийский полк, прозвучало для Платона как гром среди ясного неба – это было единственной существенной непреодолимой преградой для князя согласиться на выдачу своей дочери за купца, так как сестра офицера лейб-гвардии никак не могла быть купчихой. Платон еле сдерживал свою радость, стараясь из последних сил сохранять постное лицо от горестных признаний Павла Андреевича.

Так Платон стал желанным гостем в доме князя, хотя он до Рождества смог побывать только раз у них в доме, когда у Павла Андреевича гостил его сын через две недели после знаменательного знакомства с семьей Сонцовых. Из-за огромного количества разных дел, связанных с постоянными поездками по стране и заграницу, Платон был очень занят весь декабрь и только случайно оказался в Москве на два дня именно в этот момент, когда Серж Сонцов переезжал из Петербурга в Варшаву. Видимо, князь приказал кому-то из своих слуг постоянно следить за его домом, и как только он заехал к себе домой, так через час к нему приехал сам Павел Андреевич и чуть ли не заставил поехать к ним с визитом. Хорошо еще то, что у Платона заранее был приготовлен подарок в виде золотого портсигара для брата Ксении, чем сразу же расположил Сержа к себе. Молодой князь понравился Платону своей беспредельной офицерской честностью и неимоверным патриотизмом, а также пытливым умом. А когда Серж вышел один его провожать на улицу, то просто поразил Платона своей проницательностью и наблюдательностью.

– Платон Никитич, – обратился он к нему с какой-то мальчишеской наивностью и простотой, – я вижу, что вы без ума от моей сестры. Женитесь на ней и не мучайтесь – жизнь проходит очень быстро, и надо ценить каждую минуту. Я даю слово офицера, что если мои родители будут против, то я сделаю все, чтобы они изменили свое решение.

Платон не нашел, что сказать: он долго простоял молча, опустив голову, затем вдруг резко повернулся к поручику и обнял его так, как никогда не обнимал даже своего запропастившегося родного брата.

– Спаси тебя Бог, Сергей Павлович, – еле выговорил он в крайнем волнении, – только пусть это будет пока между нами, хорошо?

– Вы говорите с русским офицером – как же иначе?

Потом было Рождество и праздник новоселья в доме Платона на Остоженке. Ремонт и реконструкция получились на славу. Князь почти весь вечер бродил по разным комнатам и этажам со своей княгиней и восхищался царским убранством помещений, одновременно немного стыдясь убожества своей московской усадьбы. Уже прощаясь, все семейство Сонцовых тепло и настойчиво предложили Платону встретить Новый год у них, что он с радостью принял, так как ждал это приглашение для того, чтобы попросить у князя руку Ксении.

31 декабря Платон за полтора часа до назначенного времени начала празднества, нарушив этикет, приехал к дому Сонцовых. В руках он держал ящик из отполированного эбенового дерева. Зайдя в прихожую, он узнал от подбежавшего Агафона, что князь и княгиня еще не вернулись от какой-то дальней родственницы-графини.

– А княжна? – спросил он растерянно у слуги.

– Они дома-с, – угодливо ответил Агафон. – У себя изволят наряды выбирать к встрече Нового года.

Платон разделся и, снова взяв в руки свой ящик, зашагал на второй этаж в комнату княжны. Подойдя к двери, он тихо постучал.

– Агафон, я занята: скажи Прохору, что я не понимаю ничего в его блюдах. Скоро приедут родители, и тогда они сами ему скажут, что делать, – послышалось из-за неплотно закрытой двери.

Платон постучался снова.

– Ой, это вы, Платон Никитич, – смущенно воскликнула Ксения, когда недовольно и резко открыла дверь и очутилась лицом к лицу с гостем, – я думала, что наш повар послал снова Агафона узнать, что лучше подавать на десерт. А родители еще не приехали….

Ксения была в домашнем платье коричневого цвета с желтым кружевным воротником, которое шло ей до невозможности хорошо, отчего Платон на секунду потерял дар речи.

– Здравствуйте, Ксения Павловна, – тихо проговорил он, взглянув в голубые глаза княжны, – честно говоря, я хотел переговорить с вами наедине. Вы позволите?

– Здравствуйте! Да, конечно, – немного встревоженно ответила Ксения, – но о чем? Заходите, прошу вас.

Платон зашел в комнату и поставил на стол возле окна свой ящик. Затем он откинул крышку и достал оттуда серебряную шкатулку, декорированную многоцветной эмалью. Ксения удивленно смотрела, ничего не понимая, на действия гостя.

– Это вам, Ксения Павловна, – с дрожью в голосе обратился Платон к девушке, ставя на стол композицию из трех золотых ангелов с драгоценными камнями. – Я купец, и могу дать вам лишь то, что у меня есть.

– Зачем вы должны мне что-то давать? – удивленно спросила Ксения, подходя к столу. – Ой, а что это? Это настоящие драгоценные камни?

– Ксения Павловна, – голос Платона стал почти неслышным, – я вас полюбил еще в Уржуме, и я не могу ничего с собой поделать. Я вот даже дом купил только ради того, чтобы быть поближе к вам. Я понимаю, что вы княжна, а я простой крестьянский сын, пусть и богатый…. Скажите, смею ли я надеяться на то, что вы ко мне неравнодушны? Да, я вас намного старше, и я был женат….

– Платон Никитич, – перебила его Ксения и дотронулась до его правого плеча кончиками пальцев, – вы самый молодой из всех моих знакомых…. Скажу вам честно: у дяди Виктора вы мне не понравились, хотя заинтересовали своим знанием разных языков. Но во мне все перевернулось, когда дядя приехал погостить к нам через месяц. Он делами не очень умеет управляться, но рассказчик – отменный. Дядя вечерами нам рассказывал о вашей удивительной жизни: как вы без гроша в кармане на арендованных повозках возили товары для купцов; как спасли от смерти богатого купца, а он потом в награду оставил вам свое дело; как вы любили свою жену с десяти лет; как она потом умерла у вас на руках в Ницце; что вы восемь лет, старясь уйти от смертной тоски по любимой женщине, работаете день и ночь. И вот, слушая его, я решила для себя, что если у меня будет муж, то он должен быть непременно похожим на вас.