Валерий Пирогов - Ангелы и демоны российской власти. Монархи и фавориты

Сразу после смерти Петра II члены Верховного тайного совета собрались в «особую камору» рядом с покоями монарха и заперлись на ключ. Это были канцлер граф Гавриил Головкин, князь Дмитрий Голицын и князья Алексей и Василий Долгоруковы. На совещание были приглашены также князь Михаил Долгоруков, князь Василий Владимирович Долгоруков и князь Михаил Голицын. Вице-канцлер Остерман, несмотря на их настойчивые приглашения, уклонился от обсуждения.

Заседание открыл князь Дмитрий Голицын. Долгоруковы сразу предъявили поддельное завещание, но были просто осмеяны Голицыными, и весь план Долгоруковых рухнул.

Императрица Екатерина I, передавая трон 12-летнему Петру Алексеевичу, прозорливо предусмотрела возможность смерти императора до достижения совершеннолетия. Пункт восьмой Тестамента императрицы от апреля 1727 года гласил: «Ежели великий князь без наследников преставитьца, то имеет по нем (право наследования) цесаревна Анна со своими десцендентами (потомками), по ней цесаревна Елизавета и ея десценденты…»

Так, 19 января 1730 года наследником престола оказался младенец Карл Пётр Ульрих, принц голштинский (будущий император Пётр III). Верховный тайный совет в 1727 году признал Тестамент Екатерины, но в январскую ночь 1730 года совет, состоявший из русских аристократов, решил забыть про завещание «лифляндской портомои».

Инициативу на заседании взял князь Дмитрий Голицын, который предложил обратиться к потомству царя Ивана V. По его мнению, самым подходящим кандидатом была вдовствующая герцогиня Курляндская Анна: «Она ещё в брачном возрасте и в состоянии произвести потомство, она рождена среди нас и от русской матери, в старой хорошей семье, мы знаем доброту её сердца и прочие её прекрасные достоинства, и по этим причинам я считаю её самой достойной, чтобы править нами».

Кандидатура Анны Иоанновны, давно пребывавшей в Курляндии и не имевшей влияния в России, тем не менее нашла поддержку у всех членов совета, которые встретили предложение Голицына криками «Виват наша императрица Анна Иоанновна!». Услышав радостные крики, в комнату поспешил вице-канцлер Остерман, тоже крича «Виват!». Но об этом он вскоре пожалел.

Когда его впустили и усадили за стол, оказалось, что князь Голицын ещё не закончил свою речь. Он предложил ограничить власть императрицы, «набросить намордник на спящего тигра» и «воли себе прибавить». Опытный дипломат князь Василий Лукич Долгоруков выразил сомнение, но Голицын сразу предложил оформить ограничение власти императрицы специальными пунктами – «кондициями».

Все согласились с Голицыным, но осторожный Остерман отказался, сославшись на то, что он человек пришлый и не ему в такие важные дела вмешиваться. На утро в Кремле было назначено чрезвычайное собрание всех высших чинов государства, на котором члены совета объявили собравшимся про избрание Анны, но «потребовали народного согласия», которое они и получили с «великой радостью».

Они собирались подписать «кондиции» у Анны, ссылаясь на волю «общества», а потом представить это «обществу» как свершившийся факт. По существу, это был олигархический переворот, в результате которого вся власть должна была сосредоточиться в руках представителей двух аристократических родов.

В ночь на 20 января делегация Верховного тайного совета в составе князя Василия Лукича Долгорукова, князя Михаила Михайловича Голицына Младшего и Михаила Ивановича Леонтьева выехала в Митаву. Верховный тайный совет приказал заставам всех пускать и никого не выпускать из Москвы. Секретность была такой, что даже не послали в города извещения о смерти императора Петра II.

Однако сохранить тайну не удалось: вслед за делегацией верховников в Митаву отправились три других гонца – от Павла Ягужинского, графа Рейнгольда Левенвольде (за которым стоял Остерман) и Феофана Прокоповича. Они хотели известить герцогиню о коварном плане ограничения её прав на царствование, поэтому раньше всех в Митаву прибыл гонец от Левенвольде.

28 января Анна подписала «кондиции», согласно которым без Верховного тайного совета она не могла объявлять войну или заключать мир, вводить новые подати и налоги, расходовать казну по своему усмотрению, производить в чины выше полковника, жаловать вотчины, без суда лишать дворянина жизни и имущества, вступать в брак, назначать наследника престола.

Отъезд новой императрицы в Москву был назначен на 29 января, а вперёд был послан генерал-майор Михаил Леонтьев, который вернулся в Москву 1 февраля, где о плане совета знали уже все. Сразу после объявления о провозглашении Анны императрицей московские дворяне стали сплачиваться в кружки и тайно встречались по ночам. При этом недовольны были не только представители мелкого дворянства, но и крупной родовой аристократии.

Так, князь Алексей Черкасский и фельдмаршал князь Иван Трубецкой находились 19 января в Лефортовском дворце, но не были приглашены на совет. Прокопович вспоминал: «Куда ни придёшь, к какому собранию ни пристанешь, не ино что было слышать, только горестныя нарекания на осмеричных оных затейников – все их жестоко порицали, все проклинали необычайное их дерзновение, ненасытное лакомство и властолюбие».

В результате оформились две оппозиционные группы – сторонников дворянских (шляхетских) вольностей (князь Черкасский, Татищев и другие) и сторонников восстановления абсолютной власти монарха (князья Кантемир, Трубецкой, Юсупов и другие). 2 февраля в Кремле открылось расширенное заседание совета, где были зачитаны письмо Анны и «кондиции».

В письме Анна сообщала: «Пред вступлением моим на российский престол, по здравому разсуждению, изобрели мы запотребно… какими способы мы то правление вести хощем, и, подписав нашею рукою, послали в Верховный тайный совет». Когда «кондиции» зачитали, то в зале наступило неловкое молчание.

Князь Дмитрий Голицын попытался агитировать за «кондиции», но собрание продолжало упорно молчать. Наконец князь Черкасский потребовал, «чтоб ему и прочей братии дано было время поразсуждать о том свободно». Члены совета согласились, надеясь, что удастся «выпустить пар» в обществе, а за это время они успели арестовать бывшего генерал-прокурора Ягужинского. Но их надежды не оправдались, когда 15 февраля императрица прибыла в Москву, они уже утратили инициативу.

Долгоруков, сопровождавший императрицу, вёз Анну как пленницу и по прибытии во Всесвятское не давал ей возможности остаться наедине со своими подданными. Но изолировать Анну не удалось. К ней явились сестры императрицы, герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна и царевна Прасковья Иоанновна. От них Анна узнала про царившие в столице настроения и воодушевилась.