Симона Вилар - В тот день…

Хозяйка Мирина важно сошла с седла прямо на высокий помост перед медовыми клетями. Тиун ее под белу руку взял, провел за занавеску в лавку, куда гудевшие пчелы не залетали. Лещ остался ожидать на улице, удерживая лошадей под уздцы. Соловая кобылка стояла смирно, а вот горячий вороной топтался, вскидывал голову, Лещу приходилось его оглаживать, успокаивать. В какой-то миг полез за пазуху, вынул морковку и стал угощать скакуна. А тут и Радко перед ним возник.

– Вот и ты, отчаянная голова, – улыбнулся было Лещ, но улыбка погасла, когда заметил угрюмое лицо молодого хозяина.

– Отдай мне повод Бурана, – резко приказал Радко. – Не бабье дело такого скакуна под себя брать.

– Ты что удумал, беспутный! – охнул Лещ, когда парень почти оттолкнул его и в единый миг вознесся на скакуна.

Лещ пытался загородить дорогу, но Радко грубо пнул его ногой, поехал прочь. Люди шарахнулись, когда конь пошел на них мощной грудью, расступились. А Радко ехал, сам не зная куда. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить – только преданному Бурану мог довериться. Пока еще мог, пока не востребовали с него ответа за все.

В то утро Озар уже побывал в сопровождении Златиги в лавках Дольмы на Подоле, расспросил там всех, кто был в Почайне, – от приказчиков до последнего грузчика. И вышло все, как он и предполагал, исходя из вырисовывавшейся у него картины: далеко от хозяина были работники, там, где они стояли, метнуть шип в купца через голову его родни было невозможно. А видели ли что? Оказалось, что слишком все были отвлечены происходящим, опомнились, лишь когда Дольма уже мертвым в воде плавал.

Вызнав все это, Озар не стал задерживаться на Подоле. Замечал он не раз, как на него, лишенного волховского облачения и бороды, поглядывают киевляне, как перешептываются, порой и пальцем тычут, а то и посмеиваться начинают. И это те люди, которые всегда кланялись ему, едва он появлялся в городе, спешили под благословение, просили пожелать милости у богов. А если сейчас и попадались такие, кто смотрел с состраданием, то и они не осмеливались подойти, особенно завидев подле волхва стража-дружинника в его пластинчатой безрукавке и легком клепаном шлеме.

Озар, будучи по натуре спокойным, уверенным в себе мужем, старался не обращать на это внимания. Но оставаться во граде желания особого не имел. К тому же ему еще в усадьбе Колояровичей надо было допросить тех, с кем пока разговора не случилось. Вот и решил вернуться, при этом отправив Златигу в меховые ряды. Пусть там тоже вызнает у людей меховщика Хована, что они видели в тот день, может, что-то интересное сообщат.

– Разве не тебе, ведун, надо всех самолично расспрашивать? – даже растерялся дружинник. – Я сторожить тебя обязан, а не помогать в дознании.

– Кто сказал, что помогать не должен? – лукаво улыбнулся ему Озар. – А насчет охраны ты сам должен понять – не сбегу я, пока мои собратья в подземелье. Известно же, что ради них за дело взялся.

Златига еще мялся, но Озар пояснил: дескать, если людей начнет допрашивать ведун, какого при дворе убиенного Дольмы поселили, это их только насторожит. А Златига свой, киевский, с ним поделятся.

Довод Озара убедил Златигу, и в итоге он справился со всем, вернувшись на Хоревицу ближе к полудню, когда Голица уже накормила волхва яичницей с грибами и теперь убирала посуду. Но Озар сразу ее не отпустил, стал расспрашивать. Приближавшийся к галерее гульбища Златига даже услышал часть их разговора.

– Так, говоришь, милая, ты все время была подле мужа своего Леща? А где подле?

Голица фыркала недовольно, возмущаясь, что ее все время переспрашивают. Да, с Лещом они все время вместе были, говорила ворчливо, а сбоку еще толклась рябая Загорка, горничная, прислужница госпожи Мирины. Девка эта тогда очень радовалась, что ей имя такое хорошее христианское дали – Пульхерия, что означает Прекрасная, если с греческого на местный переводить. Однако кто станет так прозывать эту дурнушку рябую? Лицо-то ее все в рытвинах, да и сама на овцу длиннорожую похожа. И как была она Загоркой, так и станут по-прежнему звать.

– Хотя сама по себе девка-то она услужливая и преданная, – все же несколько смягчилась Голица. – За то госпожа ее и ценит. Да и краса Мирины нашей возле дурнушки Загорки, как солнце ясное, только ярче становится. Но не думаешь ли ты, ведун, что Загорка могла что-то лихое задумать против хозяина?

– Что я думаю, то мое дело, хозяюшка. Да только со слов самой Загорки выходит, что не была она возле вас с Лещом. Даже не могла припомнить, где вы оба были тогда в Почайне.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Городни – бревенчатые городские укрепления, срубы, зачастую заполненные изнутри камнями и землей для большей прочности. ( Здесь и далее примеч. автора. )

Подол – низменная часть Киева, ремесленный и купеческий посад под киевскими возвышенностями.

Гора – располагавшийся на возвышенностях район Киева, где находились терема князя и знати.

Ромейские, т. е. византийские. Жители Византии считали себя потомками римлян, поэтому, несмотря на пестрый этнический состав населения империи, сами называли себя ромеями – римлянами.

Таврия – древнее название Крыма.

Боричев увоз – подъем на Гору Киева. Сейчас улица Андреевский спуск.

День божества плодородия Даждьбога отмечали в конце июля.

Копырев конец – западное предместье древнего Киева.

Корзно – мантия князей и знати Киевской Руси, которая накидывалась на кафтан и застегивалась на правом плече; плащ с меховой опушкой.

Хоревица – предполагаемое древнее название нынешней Замковой горы.

Глубочица – некогда протекавшая по Подолу река, нынче взятая в коллектор под землей.

Гавань Притыка – место стоянки кораблей в правом притоке Днепра – реке Почайне. Почайна впадала в Днепр в районе современной Почтовой площади, и именно здесь швартовались пришедшие по Днепру ладьи.

Зоста – придворное женское звание.

Архонт – по-гречески правитель земель.