Жозе Аленкар - Гуарани

От неожиданности она вскрикнула; в крике этом были и радость и испуг.

— Кто это приехал? — спросила Сесилия, подбегая к сестре.

— Это они.

— Кто они?

— Сеньор Алваро и другие.

— Ах, вот как! — воскликнула Сесилия и покраснела.

— Что-то они уж очень скоро вернулись? — спросила Изабелл, не заметив смущения девушки.

— Да, пожалуй. Мало ли что там могло случиться!

— Прошло только девятнадцать дней, — вырвалось у Изабелл.

— Как, ты даже дни считала?

— Чего же проще, — ответила Изабелл, в свою очередь краснея. — Послезавтра будет как раз три недели.

— Пойдем посмотрим, какие они привезли нам подарки!

— Подарки, нам? — переспросила Изабелл, с какой-то особенной грустью подчеркнув последнее слово.

— Да, нам, потому что я заказала ниточку жемчуга Для тебя. Жемчуг очень пойдет к твоему липу! Знаешь, ведь я завидую тебе, что ты такая смуглая!

— А я бы, верно, жизнь отдала за то, чтобы быть такой беленькой, как ты, Сесилия.

— Смотри, солнце уж садится. Идем!

И обе пошли к дому.

В то время как девушки сидели в саду, двое мужчин прогуливались в тени по другую сторону площадки.

В одном из них, высоком и статном, по его гордой осанке и по одежде легко можно было узнать именитого фидалго.

На нем был черного бархата камзол с шелковыми отворотами кофейного цвета, бархатные панталоны, тоже черные, и высокие сапоги из белой кожи с золочеными шпорами.

Белоснежный плоеный воротник облегал его шею, оттеняя красивую седую голову.

Из-под коричневой шляпы без пера выбивались пряди серебристых волос, ниспадавших на плечи. Сквозь длинную бороду, белую, как пена водопада, просвечивали розоватые щеки, резко очерченный рот, в маленьких живых глазах горел огонек.

Этот фидалго был дон Антонио де Марис. Несмотря на свои шестьдесят лет, он в полной мере сохранил бодрость, и, должно быть, именно потому, что жил деятельною жизнью. Держался он прямо и ходил твердой, уверенной походкой, как ходят мужчины в расцвете сил.

Бок о бок с ним прогуливался другой пожилой мужчина со шляпой в руке. Это был Айрес Гомес, его эскудейро 25 25 Эскудейро — низшее рыцарское звание в Португалии, которое могло присваиваться и простолюдину, служившему на жалованье у знатного вельможи. Эскудейро обычно сопровождал своего господина в военных походах и был его доверенным лицом. и испытанный товарищ всех его странствий. Фидалго во всем доверял ему, как человеку преданному и умевшему молчать.

То ли оттого, что на чертах его лежал отпечаток какой-то настороженности и беспокойства, то ли оттого, что овал его лица был несколько удлинен, эскудейро чем-то походил на лисицу, и сходство это становилось еще более разительным из-за его не совсем обычного костюма. Поверх коричневого вельветового камзола на нем была куртка из лисьего меха; из этого же меха были и его очень высокие сапоги.

— Хоть ты и не хочешь признаться, Айрес Гомес, — сказал фидалго, обращаясь к эскудейро и продолжая отмеривать шаги, — я убежден, что в душе ты со мной согласен.

— А я и не говорю, что нет, сеньор кавальейро: я ведь признаю, что дон Диего поступил безрассудно, убив эту индианку.

— Скажи лучше, жестоко, безумно! Неужели ты думаешь, что из-за того только, что он мой сын, я стану его оправдывать!

— Вы слишком к нему суровы.

— Так оно и должно быть! Фидалго, который убивает слабое, беззащитное существо, поступает недостойно и подло. Ты тридцать лет неотступно следуешь за мной и хорошо знаешь, каков я с врагами. Но хоть шпага эта и уложила на войне немало людей, пусть она лучше выпадет из моих рук, если в минуту ослепления я подниму ее на женщину.

— Да, но не надо забывать, что это за женщина! Краснокожая!

— Знаю, что ты хочешь сказать; но я не разделяю идей, которым привержены мои товарищи. Для меня индейцы, если они на нас нападают, — это враги, и мы их должны одолеть, а если они относятся к нам с уважением, — это вассалы на завоеванной нами земле; но прежде всего это люди!

— Сын ваш иного мнения; вы отлично знаете, как его воспитала дона Лауриана…

— Моя жена! — с горечью воскликнул фидалго. — Но речь сейчас не об этом.

— Да. Вы говорили, что опасаетесь последствий безрассудного поступка дона Диего.

— А ты как думаешь?

— Я уже сказал вам, что не смотрю на это так мрачно, как вы. Индейцы вас уважают, боятся. Никогда они не отважатся на вас напасть.

— Могу тебя уверить, что ты заблуждаешься. Или нарочно хочешь ввести меня в заблуждение…

— Я не способен на это, сеньор кавальейро!

— Айрес, ты не хуже меня знаешь нравы туземцев. Ты знаешь, что жажда мести в них сильнее всех прочих чувств. Ради нее они готовы пожертвовать всем — и свободой и жизнью!

— Как не знать, — ответил Айрес.

— Ты вот говоришь, они меня боятся; но стоит им только счесть себя оскорбленными, и они пойдут на все, чтобы отомстить.

— У вас больше опыта, чем у меня, сеньор кавальейро; но дал бы господь, чтобы вы на этот раз оказались не правы.

Дойдя до угла и собираясь повернуть обратно, дон Антонио де Марис и его эскудейро увидели молодого человека, который шел вдоль фасада дома.

— Оставь меня, — сказал фидалго Айресу Гомесу, — и подумай о том, что я тебе сказал. Во всяком случае, мы должны быть готовы их встретить.

— Если только вообще они явятся! — кинул ему вслед упрямый эскудейро, продолжавший стоять на своем.

Дон Антонио медленными шагами направился к молодому человеку, который сидел на скамейке в нескольких шагах от него.

Завидев отца, дон Диего де Марис поднялся с места и, обнажив голову, почтительно его приветствовал.

— Сеньор кавальейро, — строго сказал старый фидалго, — вчера вы нарушили мое приказание.

— Сеньор…

— Невзирая на мое особое распоряжение, вы оскорбили индейцев и навлекли на нас их месть. Вы поставили под угрозу жизнь вашего отца, вашей матери и преданных нам людей. Можете быть довольны тем, что вы сделали.

— Выслушайте меня, отец!

— Вы совершили низкий поступок, убив женщину, поступок, недостойный нашего имени; это только показывает, что вы еще не знаете, как надо пользоваться шпагой, которую носите.

— Я не заслуживаю этого оскорбления, сеньор! Накажите вашего сына, но только не унижайте его.

— Не отец вас унижает, сеньор кавальейро, а ваш собственный поступок. Я не хочу позорить вас, отнимать у вас шпагу, которую дал вам, чтобы вы сражались за нашего короля; но коль скоро вы еще не научились владеть ею, запрещаю вам отныне вынимать ее из ножен, даже если вам пришлось бы защищать свою жизнь.

Дон Диего поклонился в знак повиновения.

— Вы уедете отсюда, как только прибудет отряд из Рио-де-Жанейро. И попросите Диего Ботельо, чтобы он отправил вас во вновь открытые земли. Вы португалец и должны хранить верность вашему законному королю. И притом вы будете сражаться за дело веры так, как подобает фидалго и христианину, и отвоевывать у язычников эти земли, которые рано или поздно перейдут во владение свободной Португалии.