Эркки Хаутамяки - Финляндия в эпицентре шторма. Секретная Папка С-32 маршала К. Г. Э. Маннергейма. Годы 1932-1940

Драматические повествования из папки С-32 и другие, используемые мной исходные материалы, я попытался увязать в хронологической последовательности, с тем, чтобы показать ясную картину политического и военного развития событий, прежде всего в Европе. Благодаря этому мы можем проследить довольно долгий отрезок времени и цепочку произошедших в это время событий, увязываемых в конечном счете в понятное и логическое историческое развитие, начиная еще с Первой Мировой Войны.

Как мы позднее сможем заключить – во многом из высказываний маршала – вопросы, которые ему предстояло разрешить, часто были настолько сложными, неясными и многозначными, даже невероятными, что ему проходилось по многу раз взвешивать и переосмысливать их, с тем, чтобы определить для себя, что все это в конечном итоге значило и что за всем этим скрывалось. Я надеюсь, что читатель наберется такого же терпения при прочтении моей книги.

С помощью этой работы я надеюсь доказать, прежде всего моим финским соотечественникам, а также зарубежным читателям, что наши руководители в годы войны не совершали никаких преступлений и не были виновны в войнах, в которые Финляндия была вовлечена. Борьба Финляндии была обусловлена только необходимостью – для сохранения независимости страны!

Преступления, в которых наши руководители были обвинены и за которые были осуждены после войны, являлись следствием требований победивших стран и, прежде всего, Советского Союза.

Эркки Хаутамяки

По политическим мотивам, после первой попытки в 1945 году, Маннергейм был вынужден отказаться от использования доказательной силы документов из своей папки С-32. Тогда он согласился с требованиями своего премьер-министра и министра юстиции не разрешать своему агенту, Вильхо Тахванайнену (в дальнейшем «ВТ») предоставлять эти документы в качестве свидетельств для защиты обвиняемых – ведущих в военные годы политиков на процессе против Финляндии.

Во второй раз Маннергейм предложил использовать доказательную силу документов на мирной встрече в Париже в 1947 году. Тогдашний президент Паасикиви посчитал в тот момент необязательным воспользоваться этим предложением и передать эти документы руководителю финской мирной делегации М. Пеккала. Маннергейм был чрезвычайно огорчен этим решением Паасикиви [1] Юхо Паасикиви (1870–1956), премьер-министр 1944–1946 гг., президент 1946 г., переизбран в 1950 г., желал достичь взаимопонимания с Советским Союзом. .

Сразу же после этого Маннергейм принял решение – возможно, именно по вышеуказанной причине – все равно начать писать свои мемуары. В них он, наконец, мог сам рассказать о тех секретных отношениях, которые повлияли на проведение Финляндией своей военно-политической линии в 1939–1944 годах. Но Маннергейм также понимал, что по политическим причинам он не может рассказать народу Финляндии и всему миру о содержании секретных документов, хранившихся в папке С-32. Пойти на уступки в третий раз, или даже фальсифицировать историю (с его собственных слов), было непосильной ношей для больного и измученного тяжелыми годами войны Маннергейма.

Зимним вечером 23 января 1950 года маршал Маннергейм – Верховный Главнокомандующий силами обороны Финляндии во время войны и президент, проведший страну по пути от войны к миру – передал три запечатанные пачки документов своему преемнику, президенту Ю. К. Паасикиви, в его квартире на Екудден в Хельсинки. На следующий день он возвращается самолетом в Стокгольм, а оттуда, поездом, – в Валь Монте, Швейцария, чтобы продолжить там свой отдых.

Почему старый и больной маршал решился предпринять эту напряженную и очень короткую по времени поездку на свою родину?

Причиной его продолжающегося почти неделю визита (17–24 января 1950 года), как считалось, было желание отдать свой голос на проходивших президентских выборах. Маннергейм, конечно же, выполнил этот свой гражданский долг, но он также, кроме всего прочего, ввел в заблуждение любопытных редакторов газет…

Ведь самой важной причиной визита на родину было совсем другое!

Рукопись с мемуарами, над которыми Маннергейм со своими помощниками работал в течение продолжительного времени в Швейцарии, была к тому времени почти готова. Доведённый до предела своего терпения Маннергейм был вынужден обсуждать мемуары со своими самыми близкими друзьями (Г. А. Грипенберг, С. Энкель, Ю. К. Паасикиви, Е. Хорнборг). Эти друзья Маннергейма, имевшие продолжительный политико-дипломатический и юридический опыт, считали политическую разоблачительную силу мемуаров настолько взрывоопасной, что не советовали их публиковать, потому что, с учетом тогдашней политической ситуации в мире, это могло привести к развязыванию и эскалации холодной войны. Финляндия времен правления президента Паасикиви и министра иностранных дел Энкелля [2] Карл Энкелль (1876–1959), промышленник, дипломат, Министр иностранных дел 1944–1950 гг.; участвовал в процессе перемирия и заключения мира с Советским Союзом. могла оказаться в особо сложных отношениях не только с западными державами, но и прежде всего, с агрессивным, мощным и все еще желающим экспансии Советским Союзом, уже контролировавшим большую часть Европы.

В последствии Маннергейм убрал из своих рукописей самые важные и одновременно с этим самые разоблачающие данные, содержавшиеся в секретных документах, которыми он располагал. Это было очень тяжелым решением для Маннергейма. В своем письме от 18 февраля 1949 года раздосадованный Маннергейм полемизирует с Грипенбергом:

« Я с большой осторожностью размышлял над высказанными Тобой мыслями по поводу возможной публикации мемуаров… Высказанная Тобой точка зрения и Твои комментарии вызвали беспокойство даже у меня, так как я, если так можно выразиться, столкнулся лицом к лицу со своими воспоминаниями о тех многочисленных преступлениях, в которых повинен наш могущественный сосед на Востоке… Все это – история, и без прояснения исторических предпосылок, многие решения и действия так и останутся сокрытыми и по этой причине не только могут быть неверно истолкованы, но НЕИЗБЕЖНО БУДУТ истолкованы неверно!

…Писать мемуары, не затрагивая враждебных действий, заставивших нас принимать многие решения, раз и навсегда означает сознательно фальсифицировать историю…

Что касается публикации англоязычной работы, я собираюсь все организовать так, как Ты считаешь это нужным. Но если я не укажу причины, приведшие к принятию решений, а только упомяну об их последствиях, то я сфальсифицирую драматическое развитие событий и, скорее всего, буду вынужден представить все таким образом, чтобы ни западноевропейский, ни англо-саксонский читатель так бы никогда ничего и не поняли… Однако, благодарю Тебя за Твою доброту…Изменения, которые Ты предлагаешь мне сделать в англоязычной версии предисловия, доставили мне довольно серьезную головную боль… Они могут изменить всю мою работу и сделать ее настолько неясной, что зарубежному читателю покажется более захватывающим читать поваренную книгу… Однако я вынужден признать, что, видимо, так тому и быть…»