Влад Ростовцев - Большая ловитва

«А тяжела была рука у Путяты! Не то что у знахарок, ласковая», – припомнил дале Молчан, однако нежданно-негаданно громко раздалось сбоку, напрочь отгоняя былое:

– Да ты, примечаю, заснул, стоя! Уж скоро отъезжать, а ты и не изготовился. Смотри, не обернешься к вечеру третьего дня!

И Молчан весь встряхнулся, досадуя на себя. Ведь точно припаздывал со сборами. Истинно права Доброгнева!

Все ж, острастки ради, дабы жена не задирала нос и не корила всуе, напустил суровости:

– На себя оглянулась бы, неже мя поучать! Давно уж утро, а в сенях не прибрано. И метелка попусту стоит! Досадно мне сие аки хозяину…

«Досадно тебе! Еще чего! – взъярилась в душе Доброгнева. – Хозяин в охотничьем промысле и со мной на лежанке – истинно ты, не оспорю. А по хозяйству – старшая точно я, даже и не взбрыкивай! Сама, без указчиков, разберусь, когда в сенях прибираться!»

И демонстративно надулась, зримо омрачившись и поджав уста.

Осознавая, что перегнул, и не собираясь повиниться – сего вообще не было в его характере, избыточно насыщенным гордыней, хотя и подольститься не помешало бы на дорогу, высказал Молчан, вроде об ином:

– И с чего решила ты, что непременно вернусь на третий день? Ну, как товар не раскупят сразу? – чай, не осень сейчас, где все, что ни привезу, подряд сметают. Посему и не тороплюсь.

Ночевать буду на постоялом дворе, а прочие могут и на телегах. Днесь, двигаясь не поспешая, прибудем на торг лишь к вечеру. Стало быть, можем не уложиться и в два дня. Для верности жди на четвертый к полудню – тогда и стол для меня накроешь. Ведь мастерица ты меня порадовать!

И разом рассеялись тучи в уязвленной, было, душе Доброгневы! И прояснившись ликом, она простила мужу даже наперед…

X

Округ стола в таверне, предлагавшей несколько рыбных и мясных блюд стабильного спроса, а вслед – многие закуски и десерты, сопровождаемые виноградными, гранатовыми, кизиловыми, терновыми, яблочными и грушевыми винами, воссели на табуретах, что и было заведено в едальнях Нового Рима.

Компанию Молчану с Басалаем составили скриб Фома – писец в какой-то из бесчисленных канцелярий Большого императорского дворца, и Никетас – торговец оливковым маслом в амфорах разной емкости.

Оба пришли в хламидах – недешевых длинных плащах, оставлявших свободной десницу, застегиваясь на том же плече булавкой-фистулой.

Трапезу, спонсированную умеренно щедрым вятичем, еще не впавшим в загульные траты на яства для неких прелестниц, открыли густым рыбным супом – типовым блюдом у тамошних едоков.

А сопровождал его свежайший пшеничный хлеб отменной выпечки, нарезанный изрядными ломтями.

Продолжили жарким из мяса пятимесячного ягненка, свиной копченой колбасой, нашпигованной чесноком, и спанакопитой – пирогом со шпинатом, не пренебрегая маринованными маслинами, рагу из тыквы и чечевицы, равно и поджаренными каштанами.

На десерт, а все ромеи были жуткими сластенами, подали им фруктовый салат из кусочков ароматных яблок и сладчайшей дыни, облитых слегка подогретым медом и засыпанных измельченными фисташками.

Когда же принесли груши и абрикосы, живо умяли и их.

По ходу интенсивно прихлебывали багряное кизиловое вино, а едва пустело в кубках, подливали заново.

И мысленно оценил Молчан, отчасти уже «захорошев», что отменно оно крепостью, однако уступает вкусом хмельному вареному меду из сыты.

Не впечатлили его пирог со шпинатом, маслины, овощное рагу и поджаренные каштаны. А не возникло нареканий в желудочно-кишечном тракте относительно супа и яблок.

Вельми одобрил Молчан жаркое и колбасу. Что до абрикосов, кусочков дыни и груш, истекавших соком, то ощутил гастрономический оргазм!

Уже на старте ознакомительной беседы выяснилось: оба гостя самым удивительным образом сведущи в речи, родной для хозяина стола и его толмача. Фома же, зело косоглазый, а возрастом, похоже, сверстник Путяты, и вовсе глаголет почти без запинки.

И поразило Молчана таковое!

Ведь прибыв в сей град, узнал на месте, что оный, по убеждению здешних жителей, суть пуп всех земель на свете. И просвещен был купцами из соплеменников, что погрязшие в самодовольстве и бахвальстве ромеи полагают дикими и недостойными все иные народы.

А посему, из неимоверной гордыни своей, презирают и иноземные языки, из принципа не желая напрягаться их изучением.

Сии же явно напряглись, представляя исключение из ромейских обычаев. А отчего бы? Что подвигло их?

Впрочем, зародившиеся сомнения живо погасили сами подвижники, открывшись, что оба бывали в Киевском княжестве. Там, мол, и навострились!

Фома провел в Киеве аж три лета вкупе с зимами, состоя писцом в ромейской миссии при княжеском дворе. А Никетас, выглядевший старше Молчана годков на десять, по молодости добрался на торговом судне даже до Новгорода – в качестве подручного у богатого купца, торговавшего на внешних рынках ромейскими шелковыми тканям, славившимися по всему миру, и ювелирными изделиями, тоже знаменитыми мастерством исполнения.

Чем боле употреблялось кизилового, тем резвее разливались ромеи в честь хозяина стола, всячески льстя ему слаженным дуэтом. А Басалай – подпевала, вступал по завершении очередного куплета оды особой пышности, изобильной гиперболами непомерной шири и сказочной выси.

Дошло до того, что даже молчанову браду воспели, будто бы, с их слов, совершенно неотразимую для местных див, обожавших-де сие мужское от них отличие, превыше прочих, сокрытых допрежь обнажения!

Поглядывая и вслушиваясь со стороны, резонно было бы заподозрить, что три ушлых ловкача шустро разводят убогого разумом лоха.

Однако Молчан, являя в пиршестве сем некое простодушие, присущее и мудрым, когда впервые оказываются те в столичном граде, выкатив очи на масштабы его и уровень сервиса, лохом отнюдь не являлся, что давно определил и его толмач, предупредив приглашенных участников трапезы.

У себя же на родине наш славный вятич сам провел бы кого угодно, возникни таковое желание!

И посему два результативных осведомителя местного сыска, совмещавших свои канцелярские и торговые труды с доносительством за разовые гонорары, равно и примкнувший к ним мигрант Басалай, тоже нештатник, разводили его, аки умного, играя на низменных природных инстинктах. А редко встретишь мужей в расцвете лет, неуязвимых для зова плоти!

И не торопились сии хитрецы разом опустошить иноземную мошну, ибо не разведали еще, есть ли у Молчана протекция среди самых именитых купцов из вятичей, имевших солидные знакомства и в Большом императорском дворце. Ведь не хотелось им лишнего шума!

Тем паче, они имели корыстную надежду, что данный торговый гость является сходником, засланным Секретной службой Земли вятичей.