Влад Ростовцев - Большая ловитва

В Константинополе не особливо скаредничали на милостыню, полагая ее богоугодным делом. Однако, ввиду дефицита питьевой воды, ведь не стояла оная столица на большой реке, а морская вода – не питьевая, несмотря на самый длинный в тогдашнем мире водопровод, протянутый из Белградского леса, с двумя почти десятками акведуков, и гигантские цистерны – водохранилища, представлявшие в открытом виде бассейны, а в закрытом – подземные резервуары, никто не угостил бы ей на улице чужеземца подозрительного вида, способного объясняться с местными лишь на языке жестов.

А пить уже хотелось, и вельми!

Он согласился бы прибегнуть и к услугам капилосов, торговавших вином на разлив, да откуда ж наличность взять!

Вот к чему приводит опрометчивая утрата бдительности при кутежах и загулах…

На ипподром – главное здешнее развлечение, его сводил, на шестой день от посиделок в таверне, злокозненный Фома, завзятый поклонник конных ристалищ, когда четыре колесницы-четверки, а возничие на них – в коротких туниках-безрукавках, удерживаемых кожаными ремнями наперекрест, мчатся семь скаковых кругов под рев зрителей на поднимавшихся амфитеатром трех общедоступных трибунах, равно и на Кафизме с императорской трибуной.

Являлся он главным в сем граде, именовался Большим и располагался рядом с Большим императорским дворцом, существенно превосходя вместительностью и статусом четыре остальных.

Многое впечатлило там Молчана, накрепко запомнившись ему!

Безмерное количество азартных зрителей, в несколько раз превосходившее население всей его округи на родине, мраморные индивидуальные скамьи – шириной в локоть с четвертью, многоуровневые лестничные выходы, позволявшие покидать арену споро и без заминок, тенты на трибунах от палящего солнца, бесплатная раздача овощей и сладостей по случаю присутствия на бегах василевса Василия, близость брега Пропонтиды, именуемой нынче Мраморным морем, с южной стороны ипподрома, долгий гала-концерт меж четырьмя утренними и четырьмя послеобеденными забегами – с мимами, акробатами, музыкантами, жонглерами, даже поединками с дикими животными особливой свирепости, два ряда колонн из мрамора, пурпурного порфира и розового гранита…

И – миль пардон! – сортиры-афедроны с водным смывом и аналогично бесплатным ненавязчивым сервисом в виде пучков из кустиков, стоявших в емкостях с проточной водой, дабы не засыхали до применения.

А едва Молчан вернулся на свою скамью, сидевший рядом Фома дополнительно просветил его – с патриотической гордостью за цивилизованность Константинополя, даже не снившуюся невежественным варварам, равно и жалким провинциалам собственно ромейского происхождения, кои, строго между нами, та еще кугутня. И открылось приезжему вятичу, что афедроны в ложах для высшей знати оснащены для тех же насущных надобностей специальными веничками повышенной комфортности при использовании!

Впрочем, поводов для памятных удивлений вдосталь хватило у него и в предшествующие пять дней, кои выдались на редкость насыщенными

В первый из них Басалай предложил ему обзорную экскурсию по городу, выступая в роли гида.

Для благородной цели сей Молчан не поскупился нанять экипаж с двумя неспешными мулами в упряжи. Ибо мулов и ослов в миллионном Константинополе-Царьграде, стоявшем, как и Рим, на семи холмах, имелось куда боле, нежели лошадей, а общественный транспорт напрочь отсутствовал в нем.

По оной уважительной причине основная часть горожан передвигалась на своих двоих, осуждающе поглядывая на встреченных приезжих, поелику спесивы были чрез край и премного гордились собой, хотя едва ли половина их происходила из аборигенов сего мегаполиса. Остальные сплошь являлись выходцами из провинции, а изрядная часть нынешних спесивцев и вовсе лишь несколько лет тому прибыла покорять столицу, дабы пробиться в ней, прорасти и преуспеть.

Выехав задолго до полудня, хотя и пришлось дожидаться Басалая, вернулись уже затемно. И многое обозрели, начиная от Золотых ворот с Триумфальной аркой, двигаясь по направлению к Большому императорскому дворцу – обширному комплексу зданий разного функционального назначения, как церемониального, так и делового. Возвращаясь из походов, василевсы, а Ромейская империя владела тогда Египтом, Сирией, Малой Азией, Грецией, Балканами, островами Эгейского моря, Кипром, Критом, частью Закавказья и южным побережьем Таврии, следовали лишь сей дорогой.

Поразился Молчан неимоверной вышине конной статуи императора Юстиниана на столпе, исходящем из огромного беломраморного основания, и грандиозности Храма Святой Софии – Премудрости Божией, возведенного на той же вершине Первого холма.

А внутри оного храма, главнейшего не токмо в Константинополе, а и во всей Ромейской империи, представала, по рассказу Басалая, неописуемая лепота! И осемь порфирных колонн нижнего этажа, и пол, выложенный разноцветными мрамором, порфиром и яшмой, и настенные мозаики, краше коих и не бывает, и колико еще дивного, приводящего в изумление весь иной мир…

Однако, несмотря на посулы Басалая, усердно уговаривавшего его войти внутрь и удостовериться, восхитившись, сколь роскошно там, наотрез отказался! И негодуя на сие предложение, мысленно постановил: «Не заманишь! Не ренегат я, аки ты, предавший родину свою и веру, завещанную предками! Не покривлю пред Стрибогом и Даждьбогом!»

По неведению, Молчан был не вполне прав, касаемо его сопровождающего. Не предавал сей разводчик и нештатный осведомитель чуждого сыска свою родину, будучи послан ей на многолетнее задание, скрытное.

Что до веры, завещанной предками, то ее, за вычетом немногих упорствовавших волхвов, сбежавших в лесную глухомань от репрессий, дружно предали по приказу князя Владимира, отчасти негодуя в душе, все киевляне – не токмо Басалай!

Ибо еще от ветхозаветных времен известно: недовольные массы, обычно зело напрягаются, когда грозят им кнутом, и солидарно разбегаются, едва опустится он со всей надлежащей тяжестью…

По ходу насыщенной экскурсии Басалай просвещал Молчана о нравах и обычаях славной столицы.

Оказалось, что многие горожане среднего, а порой и небольшого достатка обучены грамоте и риторике – искусству красиво излагать; иные, не состоя на государственной службе, либо в ведении эпарха – градоначальника, разбирались и в числах с цифрами. Все, словно один, истово веруют и обильно молятся по любому поводу, а порой и без оного.

А василевс-император выплачивает, ажно и его предшественники, дешевым уличным гетерам Константинополя по четыре серебряных милиарисия в неделю – в два раза больше, чем составляет для рядового столичного жителя, не получавшего никаких доплат, смета недельных расходов на питание.