Рене Груссе - История древней Армении. От союза племен к могущественному Анийскому царству

Была ли жизнеспособна империя, которую создал Тигран Великий? На этот вопрос отвечали «нет», потому что она не выжила. Однако отметим, что ее существование отчасти соответствовало природе вещей. Географически армянский горный массив самой природой создан, чтобы с него вести наблюдение за Верхней Сирией, Джезире, Курдистаном и Азербайджаном. Кроме того, в годы, когда рушилось эллинистическое государство Селевкидов, Тигран, по свидетельству Юстина, был для греческих общин Сирии и Месопотамии благосклонным покровителем, желавшим лишь одного – самому усвоить греческие обычаи. Царь Армении не сочетал с этой любовью к греческой культуре виртуозную ловкость в государственных делах, которой отличался его тесть Митридат Евпатор, но не был и кровожадным деспотом, каким был Митридат, которого в трудные для него времена должны были опасаться даже самые верные ему греки. Теодор Рейнах, в других случаях очень суровый к армянскому царю из рода Артаксиадов, пишет: «Нет никакого сомнения, что Армянская империя, если бы просуществовала дольше, быстро эллинизировалась бы, как Понт и Каппадокия. Греческая культура, которая была очень сильна в Сирии и Месопотамии, сыграла бы роль мощной закваски, которая преобразует по своему подобию остальную часть вещества. Греки чувствовали это. Они покорно приняли власть Тиграна как необходимый переход к новой победе своей цивилизации» [98]. Лучше сказать нельзя, и в этих словах видно, чем отличалась армянская возможность, которая не осуществилась, от парфянской, которая стала реальностью. Армения, «как Каппадокия и Понт», выбрав греческую культуру, вошла в средиземноморский, то есть европейский, мир. Парфянская империя, несмотря на поверхностное увлечение греческой культурой, осталась верна духу старого Ирана и хранила в чистоте традиции империи Ахеменидов. Правда, слишком быстро усваивая греческую культуру, Армения могла, как Понт и Каппадокия, потерять свое национальное своеобразие – утратить свой язык и национальную идентичность. И поэтому, несмотря на все превратности истории, в конечном счете, возможно, было лучше, что Армянская империя исчезла и от нее уцелела одна лишь Армения.

Когда Армянская империя была в расцвете, Тигран столкнулся с Римом.

Нужно похвалить Тиграна за то, что он старался избежать этого конфликта. В это противостояние его втянул Митридат Евпатор. Царь Понта, изгнанный римлянами из своих государств, летом 72 года до н. э. приехал в Армению искать убежища. Не будем забывать, что Тигран был его зятем. Царь Армении не отказал тестю в приюте, но не принял его при дворе, а подарил Митридату для проживания укрепленный замок и дал почетную стражу. Там Митридат провел 20 месяцев (с осени 71 до весны 69 г. до н. э.) в бездействии, которое, при его характере, было ему тяжело. Тиграна считали бессердечным из-за того, что он отрекся от союзника и родственника, когда с тем случилось несчастье. На самом же деле царь Армении поступил очень благоразумно: он не хотел ввязываться в драматические события вокруг Понтийского царства и ставить на кон судьбу обширной империи, которую создавал 23 года и только что достроил. Он твердо решил сохранять полный нейтралитет в этом конфликте, но тут к нему прибыл римский посол с поручением потребовать от него выдачи Митридата; и это требование было еще более угрожающим оттого, что послом был Аппий Клавдий, брат жены римского полководца Лукулла, того самого, который захватил Понтийское царство.

Тигран в это время был на юге Финикии – покорял последние города, которые еще были на стороне Селевкидов, поэтому попросил Аппия Клавдия дождаться его в Антиохии. Римский посол использовал это время, чтобы вступить в сговор со многими правителями, вассалами Армении, в том числе с царем Гордиены Зарбиеном. В самой Сирии Клавдий подстрекал к выступлению против Тиграна греческие города, жители которых чувствовали себя независимыми и с трудом терпели азиатскую пышность и восточный церемониал армянского двора. Когда Тигран вернулся из Финикии в Антиохию, Клавдий предъявил ему от имени Лукулла настоящий ультиматум – требование выдать Митридата.

Тигран сделал все, чтобы войны не было. Его решение держать беглеца Митридата вдали от своего двора достаточно ясно свидетельствовало о желании ее избежать. Но он не мог выдать тестя, не опозорив себя, и отказался выполнить это требование. Впрочем, Лукулл явно сам не оставил ему другого выхода: римский полководец в своих письмах называл его царем, а не царем царей, то есть давал понять, что отказывается признавать завоевания Тиграна и сам принцип, на котором была основана Армянская империя (зима 71/70 г. до н. э.).

После этого война стала неизбежной. Тигран покарал тех своих вассалов, о переговорах которых с Лукуллом сумел узнать. В том числе казнил царя Гордиены и ввел свои войска во все его крепости – Сареису, Саталу, Пинаку и др. Весной 69 года до н. э. Тигран совещался с Митридатом о подготовке к боевым действиям. Они решили, что Митридат отправится отвоевывать Понт, а армянская армия в это время войдет в Малую Азию через Ликаонию. Но Лукулл их опередил. Римский военачальник проявил невероятную отвагу: он внезапно начал наступление, имея под началом всего 18 000 легионеров и 3000 всадников. С помощью царя Каппадокии Ариобарзана он прошел через Мелитену, переправился через Евфрат на уровне Томисы, захватил ее, а затем, пересекая Софену с северо-запада на юго-восток, пошел по прямой на столицу Армении – Тигранакерт.

Узнав об этом вторжении, Тигран послал против Лукулла одного из своих военачальников, Митробарзана, во главе пешего войска и 3000 конников. Но это войско было разгромлено, и Митробарзан убит римским легатом Секстилием. После этого Тигран понял, как велика опасность, и отступил на земли к северу от Тигра, чтобы организовать сопротивление в самой Армении. Земли к югу от Тигра были защищены двумя мощными крепостями – Нисибом и Тигранакертом. Царь Армении доверил Нисиб своему брату Гурасу, а Тигранакерт – ближайшему помощнику Манайкосу (лето 69 г. до н. э.). В это же время наместник Сирии, Магадат, был вызван на войну со всеми своими войсками. Но Секстилий уже осадил Тигранакерт, захватил его пригороды и пригородный дворец. Греческие и киликийские наемники, из которых состоял гарнизон столицы, энергично обороняли ее, выливая на голову осаждающих потоки подожженной нефти, которая стала армянской предшественницей «греческого огня».

Пока продолжалась осада молодой столицы, Тигран организовывал оборону «армянской крепости». Теодор Рейнах считает, что это, несомненно, происходило на Ванском плато. «Большинство его вассалов ответили на его призыв: цари Адиабены и Атропатены сами привели свои войска, цари Албании и Иберии и арабы из Вавилонии прислали свои». Митридат Евпатор выступил в поход, чтобы соединиться с зятем, и послал впереди себя своего полководца Таксиля, опытного военачальника, который потом давал армянскому монарху разумные советы. Таксиль, набравшийся опыта в предыдущих Понтийских войнах, советовал Тиграну «не ставить на кон свой венец» и считал, что «лучше затянуть боевые действия и воспользоваться превосходством в коннице, чтобы отрезать римлян от продовольствия».