Юрий Тимофеев - Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени

– Так точно. Все конспекты первоисточников есть, еще с училища, – ответил я с уверенностью в голосе.

– Тогда и поговорим.

Замполит развернулся и направился в комнату бодрствующей смены.

Перекинулся несколькими фразами с находившимися там солдатами и сержантами. Одобрительно отметил вопрос написания писем на родину. Потом начал смотреть тетради и вытряхивать лежавшие там уставы.

– А это что такое? – замполит откуда-то вытащил отпечатанные на машинке синим шрифтом листы.

– Я спрашиваю, чье это?

Тишина.

– Товарищ лейтенант, что это?

– Разрешите посмотреть?

– Посмотришь ты у меня. Завтра я тебе все покажу, – неожиданно перейдя на ты, тихо прошипел замполит. Было видно, что он находился в ярости, но сильно сдерживался.

– Товарищ подполковник, это мое. Товарищ лейтенант тут ни при чем, и вообще офицеры ни при чем. Никто ни при чем. Я только сам это читал, – произнес Коровин.

– А вы понимаете, что это?

– Так точно. Это материалы общества «Память».

– Грамотный, как я посмотрю. Из студентов?

– Так точно. Закончил первый курс Новосибирского государственного университета.

– Значит, так, Коровин, после ужина зайдешь ко мне. Я тебя буду ждать. А сейчас об этом не думать. Несите спокойно службу. Коровин, вы в состоянии?

– Так точно. Честное слово, товарищ подполковник, – произнес Коровин.

– А вы, Тимофеев?

– Так точно, я в состоянии, а все недостатки устраню.

Мы вернулись в помещение начальника караула, часовой у входа в караульное помещение доложил, что прибыли комбат и начальник штаба полка, я спросил у замполита разрешения и пошел их встречать.

Похоже, они почувствовали, что надо прийти. Сразу направились к замполиту полка, и все вместе, ни слова мне не говоря, отправились на выход.

Ну и ну! Что это было? Я пребывал в замешательстве.

– Коровин, зайди, – сказал я.

Коровин плотно закрыл за собой дверь.

– Что это за литература?

– Не переживайте, я все взял на себя.

– Что там написано? Антисоветчина?

– Да нет. В общем, там не об этом.

– Что там? Говори ты прямо. Ты думаешь, я никогда не слушал всякие там «вражеские голоса»?

– Да говорю же, там не про это. Там тексты общества «Память».

– Что это?

– Это такая литература для русских и за русских. О том, что во все эти всякие времена мы, русские, пострадали больше всех, но есть такие народы, которые, наоборот, поимели больше всех выгоду.

– Что это за народы такие?

– Ну евреи, например, и другие тоже.

– А кто другие?

– Ну, при Сталине грузинам не по заслугам хорошо жилось, например. И после Сталина тоже.

– Понятно. Эта «Память» запрещена?

– В том-то и дело, что не запрещена.

– Точно?

– Да фиг его знает.

– А где взял?

– Приезжали подружки с университета, дали почитать.

– У тебя еще есть?

– Почитать хотите?

– Я бы почитал, интересно. Но как придем из караула, надо все уничтожить.

– Больше нет ничего. Честно. А если хотите почитать, я вам достану.

– Верю тебе, но если найдут еще что-то, веры к тебе не будет никогда. Потом найди мне почитать эту литературу.

Где-то через час пришел комбат. Ни слова плохого не сказал. Тоже расспросил Коровина, что в этих текстах и не припрятал ли он еще что-то. Спокойно ушел.

Остаток караула прошел спокойно.

После всех положенных дел я пришел в кабинет к секретарю комитета комсомола полка. Он меня ждал. Познакомились, решили все бумажные и денежные вопросы. Он пожаловался, что ему влетело за меня. Напоил меня чаем. Договорились, что он будет ко мне заходить, где бы я ни был, а я при случае к нему, сказал, что, если будут особо борзые бойцы, говорить ему, сможет помочь, есть у него кое-какие свои методы. Нормально, я от помощи не отказываюсь.

У выхода из штаба полка меня нагнал Коровин:

– Товарищ лейтенант, я от замполита полка.

– Ну что там?

– Замполит подтвердил, что это не запрещенная литература. Я так понял, он сам не знал, удивился, что не запрещена. Видимо, куда-то звонил и уточнял. Но все равно он запретил это своей властью, сказал, что у нас многонациональный воинский коллектив и распространять такое говно нельзя.

– А ты сам-то что думаешь?

– Если бы я не попал в армию, я бы был с ним согласен. А теперь нет. Ну вы, думаю, меня хорошо понимаете. В армии читать это не буду. Ну а на гражданке – там уже мое дело.

На следующее утро после развода я доложил Виктору и пошел к замполиту.

Замполит встретил меня словами:

– Где конспекты первоисточников?

Я с удовольствием протянул ему раскрашенные и расписанные цветными ручками конспекты в полной уверенности что они отработаны, как подобает. Замполит молча их полистал, задал несколько вопросов. Ответы я знал и четко ответил (спасибо моему отцу, что надоумил отнестись к этому вопросу серьезно).

– Ну расскажите мне, товарищ лейтенант, как вы личный состав воспитываете со своим командиром роты.

– Как все воспитывают, так и мы воспитываем.

– А как все это делают?

– Приказываем, просим и уговариваем. Беседуем.

– Наглеешь?

– Никак нет!

– А как ты уговариваешь?

– Ну так, успокоить, сказать что-нибудь хорошее.

– Издеваешься? – уже с угрозой в голосе спросил замполит.

Черт! Никак не получается у меня с ним наладить общий язык, все как-то никак.

– Товарищ подполковник, извините. Я не хочу, чтобы вы так думали. Вы меня как-то неправильно понимаете.

– А зачем вы с твоим командиром роты солдат бьете?

– Не скрою, у меня возникает иногда такое желание, но командир роты мне запрещает и сам никогда так не поступает.

– А почему тебе так хочется?

– Ну вот бывает, не слушаются, не хотят работать. Начинают призывы считать.

– И ты им сразу в торец, да?

– Нет, я их уговариваю, прошу и провожу индивидуальную беседу.

– Помогает?

– Не всегда.

– И что ты делаешь, когда не помогает? В торец?

– Ну что сразу в торец? Сам беру лопату и показываю личный пример.

– Понял. А они не смеются над тобой нисколько, от стыда сгорают, хватаются за лопаты и не дают тебе показать личный пример. Так?

– Не так.

– А как?

У меня нарастало желание сказать ему все, что думаю, но я уговаривал себя держаться.

– Я не могу сесть и поплакать. Потому что я офицер, я командир и я должен добиться выполнения моего приказа всеми доступными способами.

– Какие же способы тебе доступны?

– Все, что предусмотрены дисциплинарным уставом и методами воспитательной работы.

– А там написано, что можно бить руками и ногами?

– Нет, конечно.

– У меня в столе несколько объяснительных, в каждой из них конкретно фигурируешь ты. В каждой из них, если дать ход, конец твоей карьере. Будешь вечный командир взвода и сопьешься. Потом будешь всех обвинять во всем. Виноваты будут все, но только не ты. И знаешь, что самое плохое? Самое плохое то, что никто тебя из армии до сорока лет не уволит, заставят служить. Ты у себя в общаге в пьяном угаре будешь обоссываться, но тебя не уволят, ты и на службу ходить не будешь, и все равно не уволят. Так устроена Советская армия, и мы с тобой ничего в ней не изменим. Ты сейчас сидишь и думаешь: вот хорошо замполиту рассуждать, а мне же надо задачу выполнять, и меня подчиненные не слушаются. Как мне быть? Я знаю, ты так думаешь.