Юрий Тимофеев - Не ходи служить в пехоту! Книга 1. Начало движения

Обед перед нашим отъездом был запланирован уже на кухне у Валентины, мы плотно и не спеша покушали. А на всех батареях были разложены мои вещи. В нашей квартире уже ничего не было, кроме чемоданов и сумок. Вообще-то квартира уже была осмотрена представителем КЭЧ и сдана новому хозяину – одному добродушному майору-пехотинцу, который рассчитывал в ближайшее время привезти откуда-то из другого гарнизона свою семью. А сейчас он собирался поднять в квартиру некоторые свои вещи из грузовой машины, стоявшей внизу, около которой ходили солдаты в ожидании команды на разгрузку.

Мама не стала стеснять майора и попросила его помочь перетащить наши вещи в квартиру Валентины. Он говорил, что они не мешают и их можно оставить, предлагал всяческую помощь, смущался. А мне ещё запомнилось, что он за свою службу сменил двадцать восемь мест и что очень уважает моего отца.

В квартиру Валентины кто-то позвонил, мама открыла и зашёл солдат, водитель уазика, он с добрым и мягким белорусским акцентом спросил, какие вещи надо спускать в машину. Мама сказала, что он никуда не пойдёт, пока не поест. Солдат препирался недолго и не очень уж активно. Поел водитель быстро, и настало время трогаться в путь. Все присели на дорожку, взрослые всё проверили, мы спустились и начали усаживаться в машину. Кроме нас там был ещё прапорщик-грузин, который, видимо, служил «по особым поручениям» у командира артиллерийского полка, большого друга моего отца. Это он выделил машину для того чтобы нас привезли прямо на железнодорожный вокзал в Минске.

Прапорщик был чересчур услужлив, и было видно, что он раздражал и маму, и Валентину, которую он явно побаивался и непрестанно говорил, как он уважает моего отца, а также Валентину и особенно мужа Валентины – начмеда дивизии.

Наконец, последние прощания закончились, и мы поехали в сторону КПП нашего городка. Машину сразу пропустили, и началась совсем новая для нас жизнь.

Дорога до Минска была мне крайне интересна, так как раньше мы ездили в Минск только на электричке.

Приехали мы на вокзал, когда было уже совсем темно. Вещи нам разгрузили, всё перенесли в задание вокзала. Посадку на поезд ещё не объявляли. Прапорщик сообщил, что у него приказ командира полка посадить нас в поезд. Мама сказала, что отойдёт на несколько минут, посмотрит, что ещё можно купить в дорогу, и через некоторое время вернулась очень довольная. Ей удалось купить плавленый сыр «Янтарь» в коробках, несколько палок сырокопчёной колбасы и несколько бутылок болгарского сока. Лимонад мне, конечно, не купили. Объявили посадку на поезд. Прапорщик и водитель взяли наши вещи, и мы пошли к вагону.

Загрузились, попрощались, началась обычная вагонная суета с билетами и бельём, поезд тронулся. В купе мы были одни. Я очень любил ездить на поездах, но поскольку было уже темно, мне стало скучно, я погрузился в свои мысли. Впрочем, мама меня быстро отвлекла, предложив поразмыслить над небольшой математической задачкой. Я разозлился на неё, но деваться было некуда, пришлось подчиняться. Тем временем постели были постелены, мама и сестра разложили ужин, в котором оказались пирожные для нас с сестрой. Настроение у меня резко изменилось в лучшую сторону.

– Мама, какой же неприятный лизоблюд и подхалим этот прапорщик, и такой навязчивый, даже противно, – сказала сестра.

– Да, есть такое. Привыкай, это восточное, кавказское, азиатская такая хитрость. Он говорил не то, что думает, лукавый. Но это не значит, что его надо воспринимать с враждой и показывать своё презрение, а ты это делала, я видела. Надо уметь беззлобно над этим посмеиваться и пользоваться этим, тем не менее сохраняя большую дистанцию, – ответила ей мама.

– Но как?

– Принимай его услуги по факту. То есть, ты мягко говоришь: «Нет, спасибо», но когда он не слушается и продолжает, например, нести твой чемодан, молчи, пусть несёт. В то же время внимательно следи за тем, что бы он обращался к тебе строго на «Вы», они могут врать и притворяться, прикрывая обращение «Ты» слабым знанием русского языка, рассказывая, что у них в родном языке может не быть «Вы». Это меня не интересует. И сама, конечно, должна обращаться только на «Вы». И если ты твёрдо решила отделаться от услуг кавказца, то должна ему об этом объявить несколько повышенным тоном, строго, но благожелательно. В общем, тоном, не терпящим возражения.

– Мама, я не хотела бы вообще иметь дело с кавказцами!

– И не имей, если получится. Это правильно. Но у нас действительно многонациональная страна. Вот и отец твой говорит, что призывников из средней Азии и Кавказа из призыва в призыв всё больше, а призывников европейских национальностей всё меньше и меньше. Но он считает, что все эти межнациональные противоречия будут стираться, назад к баям, князькам, в юрты, мечеть или грузинские родоплеменные отношения никого не загонишь.

– Я думала, что грузины такие гордые…

– А он тоже гордый. Я это вижу. Но эта гордость – очень напускное чувство, произвести впечатление на окружающих, пустить пыль в глаза. Это ещё и такое сельское поведение, крестьянское. Мы вот сейчас с тобой тоже неправильно поступаем, ведь всех под одну гребёнку равняем. А вот когда я лежала в больнице, в Минске, со сложным оскольчатым переломом (это мы всей семьёй пошли за грибами и мама неосторожно спрыгнула с поваленного дерева, по которому пыталась пройти, как гимнастка), прооперировал меня травматолог-грузин, очень интеллигентный и образованный человек. Разные люди бывают, но с ребятами-кавказцами надо быть, конечно, вдвойне осторожной. Они часто считают, что русские девочки и женщины более раскрепощённые, со всеми вытекающими из этого мыслями. Но об этом мы с тобой поговорим позже, когда вот этих торчащих ушей не будет, – сказала мама и погладила меня по голове.

В этой беседе я не участвовал, но внимательно слушал. До этого момента я не предполагал, что существует такая тема для разговоров.

После ужина меня ещё заставили почитать. Потом выдали зубную пасту, щётку, мыло, полотенце и отправили в туалет. Я вернулся и лёг на свою вторую полку, сон наступил быстро. Проснулся я раньше всех и лежал тихо. Потом встала мама, когда мы с сестрой умылись, она уже носила чай в купе. Просила нас быть необычайно внимательными, так как времени между поездами у нас очень мало, и если нам не удастся закомпостировать билеты на ближайший поезд, то придётся ждать следующего, а он через сутки. И что там с гостиницами, непонятно. По рассказам бывавших во Львове, там крайне грязный вокзал, да и сам город в ужасном и запущенном состоянии, к тому же львовяне часто враждебны к русским, можно столкнуться с непониманием русского языка. Поэтому наше желание как можно быстрее покинуть этот город было до крайности мотивированным.