Виктор Носатов - Наперекор всему

Аристарх оказался рядом с подполковником Головниным.

– Неужели сам царь христосоваться с нами будет? – недоверчиво спросил тот, кося глаз на вход.

– Насколько я знаю от отца, по довоенной традиции в Пасхальную неделю во дворце обычно собиралась свита, офицеры Управления военного округа и гвардия, расквартированная в казармах Царского Села, – обернувшись к подполковнику, ответил Аристарх, – но, поскольку гвардия на фронте, государь император, видимо, решил похристосоваться с находящимися здесь выздоравливающими офицерами и нижними чинами, а также с солдатами и офицерами запасных гвардейских батальонов. Так что, считайте, что нам необычайно повезло. Такое может случиться только раз в жизни, да и то не с каждым. Я, к слову сказать, уже имел честь не только лицезреть государя императора, но и разговаривать с ним…

– Неужели? – воскликнул удивленно Головнин. – Вы просто счастливчик! И когда же вы успели предстать перед государем? – недоверчиво глядя на Аристарха, спросил он.

– В Красном Селе, по случаю производства в первый офицерский чин.

– Счастливчик вы, поручик, – промолвил подполковник, с завистью взглянув на Аристарха, который, как и все присутствующие в зале, вперил нетерпеливый взгляд на парадные двери, которые вот-вот должны были распахнуться, являя всем и вся, помазанника Божьего.

Щурясь от ослепительного мартовского солнца, которое через два яруса окон на южной стороне зала заливало нестерпимо ярким светом стоящую в каре массу военных, с нетерпением ожидавших необычного, похожего на чудо действа, являющегося как бы продолжением великого чуда Пасхи – Воскресения Христа, люди, большинство из которых никогда в своей жизни не лицезрели живого царя, с благоговением устремили свои взоры на парадный вход, словно перед ними вот-вот должен был явиться с нимбом над головой сам Господь Бог.

Дворцовые куранты мелодично отбили два часа. При последнем ударе резко распахнулись створки золоченных парадных дверей, и в залитый солнцем зал вошел невзрачного вида офицер, одетый по-походному в защитного цвета и грубого солдатского сукна гимнастерку с полковничьими погонами, такого же цвета брюки и простые хромовые сапоги. На его узкой груди сверкал темно-красной эмалью обведенный черной каймой маленький крест ордена Святого Владимира на ленте таких же цветов. Лишь по излишней суете церемониймейстера, да появлению торжественно шествующего вслед за офицером гофмейстера Бенкендорфа в сопровождении двух лейб-казаков, несущих огромные корзины с пасхальными подарками, можно было догадаться, что в зал вошел сам государь император.

От умиления, что царь всем своим видом как бы воплощал простоту и отсутствие преград между ним и православным воинством, у Аристарха выступили на глазах слезы. Было видно, что это – искреннее желание помазанника Божьего подчеркнуть почти семейный, домашний характер церемонии по случаю такого человечного, радостного праздника Пасхи.

Аристарх краем глаза заметил, как смахнул набежавшую слезу умиления Головнин, как зашмыгал носом прапорщик…

Неторопливо, размеренным и четким военным шагом император вышел на середину зала. Сзади него выстроилась многочисленная свита, состоящая из камер-пажей, камер-юнкеров, свитских офицеров и генералов. Царь стал почти напротив Аристарха, и тот с удивлением заметил в его коротко подстриженных волосах седину. Было видно, что, несмотря на праздничный день, синие глаза императора излучали не пасхальную радость, а вселенскую печаль. Но, как только он вдохнул в себя воздух, чтобы произнести святые для всех православных слова пасхального приветствия, его глаза заискрились, засветились добрым, всепрощающим светом.

– Христос Воскресе! – громким, радостным голосом возвестил он.

– Воистину Воскресе! – прогремел под высокими сводами зала по-военному четкий и восторженный хор голосов.

– Наверное, государь со свиты своей христосоваться начнет, – восторженно глядя на царя, прошептал подполковник, – до нас нескоро очередь дойдет…

Но император, вопреки предположению Головнина, почему-то сразу же направился к флангу разношерстного строя военных, где стояли выздоравливающие нижние чины гвардии.

– Государь потому начал с левого фланга, что жалеет раненых, наверное, думает, что нам еще нелегко выдержать в строю всю церемонию, – снова высказал свое предположение неугомонный подполковник.

Христосование проходило быстро и споро, и вскоре четким строевым шагом к императору подошел Головнин.

– Христос Воскресе! – сказал царь, пытливым взглядом взглянул в глаза офицеру.

– Воистину Воскресе! – взволнованно ответил подполковник.

Император обнял его, и они трижды поцеловались. Лейб-казак отработанным жестом выдвинул вперед корзину, из которой царь взял пасхальное яйцо и протянул его Головнину. Подполковник, словно святыню, бережно взял в обе руки царский подарок и, хриплым от волнения голосом промолвил:

– Душевно благодарю, Ваше Величество!

Четко развернувшись, он направился к выходу, уступив место напротив царя следующему офицеру.

Аристарх хотел так же, как и подполковник, четким строевым шагом подойти к императору, но сделав несколько шагов, вдруг почувствовал, как нестерпимая резь обожгла ногу, и он, с трудом преодолевая внезапную боль, отпечатал оставшиеся шаги.

Государь, видимо, заметил невольную судорогу, скользнувшую по лицу поручика, и сочувственно взглянул на него.

После пасхального приветствия они похристосовались, а перед тем, как вручить Аристарху пасхальное яйцо, царь совсем по-отечески спросил:

– Что, болят еще раны?

– Да так, самую малость, Ваше Величество.

– Ну, ничего, до свадьбы, заживет! Мне рассказывала о вас, штаб-ротмистр, великая княгиня Ольга Александровна. Кажется, вы были ранены в Карпатах, будучи в разведке?

– Да, Ваше Величество, – не вдаваясь в подробности своего ранения, промолвил Аристарх и удивленно добавил: – Вы ошиблись, Ваше Величество, я всего лишь поручик!

– По ходатайству полкового командира вам присвоено досрочное звание штаб-ротмистр, с чем я вас и поздравляю.

– Благодарю, Ваше Величество! Я оправдаю ваше высокое доверие в бою!

– Верю, верю, мой славный гусар… А как там ваш батюшка, Евгений Евграфович, давно с ним виделись?

– Он на фронте, Ваше Величество. А виделись мы последний раз еще в нашей славной школе больше года назад.

– Передавайте ему от меня наилучшие пожелания и вот это пасхальное яйцо.

Император вынул из корзины два больших фарфоровых пасхальных яйца с золотыми императорскими вензелями и торжественно вручил их Аристарху.

– Сердечно благодарю, Ваше Величество! – звонким голосом промолвил новоиспеченный штабс-ротмистр и, четко развернувшись, не чуя под собой ног, направился по зеркальному паркету к выходу.