Олег Хафизов - Дикий американец

По окончании сего ужаса мог я оторвать руку от моих глаз и осмотреться. Солдаты на шканцах фрегата стояли "вольно" с ружьями у ног. Лица их были исполнены хмурою злобой. Палачи на баркасе небрежно переговаривались, нечувствительные к ненавистным взглядам моряков, а командир их хладнокровно курил трубку на носу.

Вдруг граф Толстой сделал знак одному из гребцов и метнул ему флягу с ромом. Моряк ловко поймал подарок и вопросительно посмотрел наверх. Граф принялся жестикулировать в сторону истязаемого, изображая питье. Казалось, гребец находится в нерешительности, не смея подойти к страдальцу. Но офицер прервал свою задумчивость, окинул взглядом графа, гребцов и скорым шагом подошел к нарушителю порядка. Он грубо вырвал флягу из руки гребца, показал её графу, выдернул покрышку и вылил вино в море, выбросив следом сосуд.

– Forbidden! – прорычал тиран и дал сигнал баркасу удаляться.

Тогда только воспомнил я о рисовании и стал трясущейся рукой изображать фигуры казнимого и его злодеев. Вдруг увидел я подле себя взбешенного капитана фрегата. С тем же словом forbidden выхватил он из руки моей рисунок и унес с собой в каюту.

Минуло более часа, как на флагманском корабле снова выстрелила пушка. Заново на фрегате построили всех служителей, и мы увидели на рее флагмана желтый флажок. Ударил барабан, и вот уж рядом с флажком вздернулась фигурка человека. В глазах моих потемнело, и дыхание перехватило в горле, словно бы меня, а не злосчастного Вильяма удавили петлей.

Сотоварищи мои негодовали столь явною и нелепою жестокостию англичан, подвергших мнимого преступника бесчеловечной двойной казни, особливо же тем, что ему не позволили даже сделать глотка рому.

За обедом командир фрегата с извинениями вернул мне мой рисунок, но наше дружелюбие больше не возобновлялось. Англинские офицеры избегали разговоров и пили более обыкновенного. В смущении покидали мы наше последнее пристанище на Европейской земле, и куда же отправлялись?

От благороднейшей из наций к людоедам!

Стоял уже октябрь, но вечер выдался на диво ясный, из тех, что приходятся у нас на Бабье Лето, а у них – на Лето Индейское. По окончании работ наверх кликнули песенников, и началось странное матросское гулянье: пение и пляски до упаду. Никто не учил и не принуждал матросов заниматься этой бешеной гимнастикой, но сам опыт длительной неподвижности в замкнутом пространстве придавал ей атлетический, сосредоточенный характер. Никакой Лодер не мог бы придумать лучшего способа разрядки на основе, так сказать, российского фольклора. Армейские плясуны лопнули бы от зависти при виде танцевальной акробатики своих морских коллег, не говоря уже о деревенских ухарях. Но со стороны их моцион производил тягостное впечатление. Они плясали словно не от радости, а назло.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.