Вера Золотарёва - Еретик. Книга 2

«Что уставились?! Я не служанка!» – с внезапным приступом обиды и злости подумала Элиза, вспомнив о Гийоме де’Кантелё, из-за которого она и оказалась здесь. Она поискала его глазами, но он, как назло, затерялся среди пирующих. Элиза недовольно надула губки, пережидая волну обиды. Мысли ее обратились к Гийому так, будто он и впрямь мог услышать их: «Я тебе – не служанка! Зачем ты притащил меня сюда? Мне здесь не нравится!»

Ее так и подмывало вскочить, во что бы то ни стало отыскать зазнавшегося мальчишку и высказать ему все это в лицо. В своих мечтах она сделала это уже множество раз, но наяву прекрасно понимала, что не поступит так. Воспоминания против воли воскрешали слова, которыми ему удалось зазвать ее сюда:

– Не трусь, приходи! Посидишь, послушаешь музыку, поешь вкусно – часто ли такое бывает? Посмотришь, как у нас все устроено.

– Я вовсе не боюсь, – ответила тогда Элиза, с вызовом вздернув подбородок. – Просто не понимаю, зачем мне туда идти.

Гийом пожал плечами.

– Ну, как хочешь, – сказал он, и в голосе его не было ни намека на расстройство. Это безразличие заставило Элизу не на шутку рассердиться. А злость – вынудила пойти против самой себя и все же явиться на это торжество. Элиза готова была поклясться, что, если б не разозлилась, ни за что бы не пошла у Гийома на поводу.

«Ну зачем, зачем я согласилась?» – внутренне ругала она себя, изнывая от желания оказаться как можно дальше отсюда. Несколько раз за вечер она поймала на себе взгляды графа и графини, и под их надзором почувствовала себя здесь совершенно неуместной. Она знала, что графская чета не одобряет дружбу сына с ней, но одно дело знать, а совсем другое – видеть это собственными глазами. Недовольство таких могущественных людей вызывало в Элизе опасение, и она не знала, как с этим быть.

– Скука смертная! – прозвучало рядом с ней. Элиза обернулась, едва не ахнув. Гийом, возникший из толпы, устало опустился на скамью, сложил руки на груди и откинул голову назад, привалившись к стене.

– Вот уж не подумала бы, что тебе, – она надавила на последнее слово особенно ядовито, – тут скучно.

– А вот представь себе! – фыркнул он. – Да и вообще, радоваться тут нечему. Обычный званый вечер, от которого лично у меня – одни проблемы. – Он тоскливо вздохнул, поправив неровно сидящую на голове шляпу, украшенную черно-белыми соколиными перьями.

– Проблемы? У тебя? – Элиза фыркнула. – Что-то непохоже. Лично я вообще не понимаю, зачем я здесь.

Гийом снова картинно вздохнул.

– Ах, Элиза, – снисходительно протянул он, взглянув на нее. – Ты хоть знаешь, зачем этот пир вообще устроили? Затем, чтобы созвать представителей нормандской знати и выбрать, к кому я отправлюсь вскоре служить оруженосцем, представляешь?

Элиза невольно напряглась всем телом, глядя на него. Недавняя злость уступила место страху.

– Отправишься? То есть, ты… куда-то уедешь?

– Они все думают, что да. – Он пожал плечами. – Но я против. Так что этого не будет. Никуда я отсюда не денусь, не переживай! – Он снова хитро взглянул на нее, и Элиза устыдилась своего испуга.

– И как же ты устроишь все так, чтобы этого не случилось?

– Это не проблема, – отмахнулся он. – Сделать так, чтобы никто из них не хотел меня себе в услужение? Это легко.

– Так как же?

– Для начала, пойдем-ка отсюда, – заговорщицки произнес он.

– Что?

– Идем-идем!

Схватив ничего не понимающую девочку за руку, Гийом потянул ее прочь из залы, нимало не стыдясь того, как им вслед смотрят люди.

Гийом имел привычку напоминать Элизе, что его дом не так уж и велик. То ли он специально рисовался, то ли прибеднялся, чтобы уменьшить неловкость – трудно было сказать наверняка. Так или иначе, Элизе, привыкшей к своему скромному деревенскому домику с двумя комнатами и маленьким погребком, эта каменная громада с ее темными коридорами, тяжелыми стенами, красивыми сводчатыми потолками, вытянутыми окнами и гобеленами казалась удивительно необъятной.

Гийом провел гостью по лестнице и нескольким коридорам, а затем остановился в конце одного из них перед массивными деревянными дверьми. Не оборачиваясь, он распахнул их, зашел в помещение и развернулся, раскинув руки в стороны, будто бы приглашая поглядеть на богатства, которые скрывала в себе эта комната.

Элиза робко вошла внутрь, оглядываясь по сторонам. В комнате было очень большое окно, и свет из него падал на полки, которыми были заполнены все стены. На полках стояли какие-то предметы, напоминающие по форме кирпичи в стенах зданий. И пахло – этот запах Элизе был знаком – пергаментом.

– Что это? – Она подошла к столу, который стоял посреди комнаты, и стала разглядывать лежащую на нем вещь – стопка пергаментных листов, скрепленных с одной из сторон.

– Книги, – важным тоном проговорил Гийом.

– Книги… – Элиза медленно прошлась мимо полок и снова вернулась к столу. – И это тоже… книга?

– Конечно книга, Элиза! – Кажется, ее невежество все-таки вызвало у Гийома легкое раздражение.

– А что это значит? – Элиза обратила внимание на то, что листы книги изрисованы какими-то значками. Она уже видела такое – у некоторых рыночных торговцев на пергаментах было нарисовано что-то похожее.

– Это слова. Буквы, а из них составлены слова. Так можно записывать речь. Ты же понимаешь речь, когда с тобой кто-то разговаривает? Вот тут то же самое, только написано.

– И ты можешь это понимать? – Элиза восхищенно на него посмотрела.

– Читать. Да, я умею. Правда, достопочтенные матушка и отец думают, что у меня с этим все еще туго. Специально не даю им понять, сколько времени провожу за книгами, пусть слегка недооценивают мои знания. – Гийом самодовольно ухмыльнулся.

– А тебя этому кто-то учил, да? Читать.

– Да. Один монах. Останавливался у нас. Поначалу мне было интересно, но, когда я понял, что основы усвоил, сделал так, чтобы он отправился восвояси. Он был, – мальчик пожал плечами, – скучный. И часто цитировал Священное Писание, а оно тоже скучное, да простит меня Господь. – Гийом перекрестился – будто бы лениво – и взглянул на потолок. Элиза поискала глазами, на что он там смотрел, но не нашла.

– А как ты сделал, чтобы он отправился восвояси?

– А, это было несложно! – Улыбка юного графа вдруг стала очень злорадной. – Достаточно было честно поговорить с этим болваном. Он, видимо, надеялся, что я решу служить Господу, когда стану старше, и возлагал на это большие надежды. А я сказал, что Священное Писание я точно учить не стану, потому что меня куда больше интересуют романы и стихи, о подвигах и… куртуазные. И начал цитировать один из таких. А когда он начал креститься и просить меня остановиться, я сказал, что такие тексты меня вдохновляют, и поблагодарил его за данное мне знание. После этого ему расхотелось меня учить.