Зигфрид Штейнберг - История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий

С типографской точки зрения и первая половина XVI века все еще входит как неотъемлемая часть в период творческой «колыбели» с его обилием разнообразных шрифтов. Курсив Антонио Бладо и римские литеры Клода Гарамона – все созданы около 1540 года – по-прежнему демонстрируют собою богатое воображение, свойственное первопроходцам. В последующие времена на эксперименты с новыми шрифтами смотрели довольно неодобрительно; например, прекрасный готический курсив, который Иоахим Лоув создал в Гамбурге около 1550 года, появился слишком поздно, чтобы найти признание, так что начертание любого готического шрифта ограничивалось одним набором литер, что способствовало их исчезновению и замене «латинскими» гарнитурами с их «римскими» и «курсивными» вариантами.

В середине XVI века изменения претерпела и география печати. Германия и Италия сошли с пьедестала в печатном и издательском мире. Одновременно с этим Франция вступила в расцвет своей изящной печати и книгоиздания; и Кристоф Плантен, француз по происхождению, открыл золотой век производства книг в Нидерландах. Хартию, жалованную Государственной канцелярии в Лондоне (1557), можно считать внешним проявлением того факта, что к тому времени сумрак ограничительного планирования пал на светлую дорогу беспрепятственного дотоле расширения.

Имеющиеся у нас сведения об изобретении печати при помощи подвижных литер, отлитых из матриц, к сожалению, не так убедительны, как хотелось бы; однако нижеследующие факты мы можем считать достоверно установленными.

Иоганн Генсфляйш цум Гутенберг (родившийся между 1394 и 1399 годами), майнцский ювелир из благородного семейства, начал экспериментировать с печатью в 1440 году, находясь в политической ссылке в Страсбурге. В то время и другие тоже занимались поиском методов создания «искусственного письма», как это тогда называли. Авиньон, Брюгге и Болонья упоминаются в качестве мест, где проводились такие опыты, и сохранились имена ювелира и иллюстратора рукописных книг, которые пробовали свои силы в этом деле. Общая атмосфера эпохи, несомненно, благоприятствовала изобретению Гутенберга. Он вернулся в Майнц между 1444 и 1448 годами и к 1450 году в достаточной степени усовершенствовал свое изобретение, чтобы начать использовать его в коммерческих целях. Для этого он занял 800 гульденов у майнцского юриста Иоганна Фуста. В 1452 году Фуст ссудил ему еще 800 гульденов и тем самым обеспечил себе партнерство в «производстве книг». Однако в 1455 году кредитор лишил изобретателя прав на плоды его труда. Большая часть печатных прессов и шрифтов Гутенберга досталась Петеру Шёфферу из Гернсхайма, который служил у Фуста, а позднее женился на его дочери (и на ее приданом). Другой типограф, имя его неизвестно, получил несколько гарнитур шрифта, которые использовал для печати календарей, папских булл, латинских грамматик и тому подобного. Сам Гутенберг, по-видимому, мало что сумел спасти после своего краха – возможно, только ту гарнитуру, которой были напечатаны 42-строчные и 36-строчные Библии и «Католикон».

«Католикон», составленный Иоганном Бальбом из Генуи в XIII веке, заслуживает упоминания в силу трех причин. Во-первых, его шрифт примерно на треть мельче, чем шрифт 42-строчной Библии; поэтому он значительно экономичнее и таким образом знаменует собой важный шаг к большему разнообразию и удешевлению производства книг благодаря точному подбору шрифтов. Во-вторых, «Католикон» был популярной энциклопедией, и его публикацией Гутенберг указал путь к главному достижению печатного искусства, а именно распространению знаний. И наконец, книга содержит колофон [2] Колофон – текст на последней странице рукописной или старинной печатной книги, в котором сообщаются сведения об авторе, месте и времени создания. , который едва ли мог быть написан кем-либо, кроме самого первопечатника. Поэтому он дает нам уникальную, драгоценную возможность заглянуть в мысли Гутенберга. Колофон гласит: «Помощью Всевышнего, волею которого языки младенцев становятся красноречивы и который часто открывает смиренным то, что скрывает от умудренных, эта благородная книга Католикон отпечатана и закончена без калама, стила или пера, но благодаря чудесному согласию, соразмерности и гармонии пуансонов и литер в год от Воплощения Господня 1460-й в славном городе Майнце знаменитой германской нации, коя милостью Божией удостоена предпочтения и превознесения прежде всех наций земли столь возвышенным гением и щедрыми дарами. Посему да славится Святой Отец, Сын и Святой Дух, Господь триединый, и ты, Католикон, возвеличивай церковь и не переставай восхвалять Святую Деву. Хвала Господу».

После 1460 года Гутенберг, по-видимому, ушел из печатного дела, возможно, из-за слепоты. В 1462 году он понес новые потери в ходе разграбления Майнца, но в 1465 году получил своего рода пенсию от архиепископа. Он умер 3 февраля 1468 года и был похоронен во францисканской церкви. В 1742 году ее снесли. Позднее потомок-гуманист посвятил эпитафию «бессмертной памяти Иоганнеса Генфляйша, изобретателя искусства книгопечатания, заслужившего уважение всех народов и языков».

Лишь об одном значительном труде можно с уверенностью сказать, что он вышел из собственной мастерской Гутенберга, – 42-строчной Библии, набранной начиная с 1452 года и опубликованной до августа 1456 года. Более того, нет никаких сомнений в том, что Петер Шёффер превосходил Гутенберга как типограф и печатник; и качество его продукции компенсировало сомнительный способ, благодаря которому он пожал урожай, которого не сеял.

Пожалуй, главное, что дает Гутенбергу право на славу, – это тот факт, что после первого этапа экспериментов, о котором мы ничего не знаем, он достиг состояния такой технической эффективности, которую не удалось значительно превзойти вплоть до начала XIX века. Изготовление пуансонов, подгонка матриц, литье шрифтов, набор и печать более трех столетий в принципе оставались такими же, какими были во времена Гутенберга. Некоторые замечательные технические усовершенствования печатного станка, придуманные Леонардо да Винчи, остались на стадии разработки и никогда не испытывались на деле. Единственный, кто добился существенного прогресса, – это около 1620 года голландец Виллем Янсзон Блау, который несколько увеличил производительность и площадь печати рычажно-винтового печатного пресса; но любой подмастерье Гутенберга и Шёффера без всякого труда смог бы работать на станке Блау, который к тому же не получил широкого распространения. До конца XVIII века оригинальный станок Гутенберга все еще считался «типичным».

Для девяти из десяти читателей фраза «Гутенберг изобрел печать» означает в сокращенной форме «Гутенберг изобрел печать книг». Неразрывная связь имени Гутенберга с 42-строчной Библией еще больше усиливает эту ошибку. Ибо не только механическое производство книг сделало изобретение Гутенберга переломным в истории цивилизации.