Эндрю Гросс - Шут

Эмили!

Словно подхваченный ветром, я помчался в деревню по пыльной дороге. Сердце пело от восторга. Что скрывать, много раз я думал о ней, прекрасно понимая, как глупо надеяться на новую встречу.

Срезав дорогу, я проскочил между конюшней и кузницей и тут же увидел ее на площади... со служанкой. На Эмили было простое холщовое платье, волосы убраны под шапочку и заколоты, на плечах – коричневая накидка. Но, несмотря на скромность и незатейливость костюма, она показалась мне такой красивой, такой милой. И что самое главное, это был не сон. Эмили здесь!

Я вышел из-за амбара и подождал, пока она увидит меня. Больше всего на свете мне хотелось подбежать и подбросить ее в воздух, но...

Наконец Эмили повернулась, и тогда я сказал:

– Вы даже не представляете, госпожа, какую радость принесли мне.

– Ошибаешься, Хью де Люк. – Она улыбнулась, и глаза ее счастливо заблестели. – Потому что я и сама очень рада тебя видеть. И даже проделанный путь не уменьшил этой радости.

Руки мои тянулись к ней, но я не знал, какие чувства привели ее сюда. Я даже не знал, что чувствую сам. В конце концов, Эмили принадлежала к другому миру, а мой единственный наряд мало чем отличался от лохмотьев.

– Мне очень жаль... – Я покачал головой. – Но даже после дальней дороги ваш вид ласкает взор. И все же... Как? Как вы нашли меня здесь?

– Я знала, что ты откуда-то с юга. – Эмили подняла с земли свою сумку и шагнула ко мне. – Так что мы просто отправились туда, где обнаружили тебя на дороге, а потом пошли дальше на юг. В каждой деревне мы спрашивали о человеке из Боре в костюме шута. Мы ушли так далеко на юг, что я бы уже не удивилась, услышав испанский. И вот один милый мальчик в ответ на наш вопрос сказал: "Да, госпожа, у нас есть такой. Вы, должно быть, говорите о Хью". Признаюсь, я возблагодарила Господа, потому что сил у нас уже не оставалось, и еще одна миля могла стать последней. Со мной Елена.

Она подозвала служанку.

– Елена, – поклонился я. – Мы ведь уже знакомы, правда?

Служанка устало кивнула – сил на большее у нее уже не оставалось. Было видно, что она бесконечно рада окончанию путешествия.

Я повернулся к Эмили.

– И все же расскажите, как вы попали сюда? И почему?

– Но ведь я обещала, что мы еще увидимся. И обещала помочь тебе найти ответы на те вопросы, которые ты задавал. Объясню все позже.

– Значит, вы проделали весь путь вдвоем? А понимаете ли, чем рисковали?

– Я сказала Анне, что собираюсь навестить тетю Изабель в Тулоне. После возвращения Стефена в Боре все как будто смешалось, и она, наверно, была только рада избавиться от меня. Часть пути нас сопровождали идущие на юг священники-паломники.

– А как же ваша тетя? Разве она не встревожится, если вы не прибудете в Тулон?

Эмили виновато потупилась.

– Вообще-то моя тетя ни о чем не знает. Мы с ней ни о чем не договаривались. Я все сочинила.

Я невольно улыбнулся.

– Похоже, вам очень хотелось попутешествовать. Но достаточно вопросов. Вы, должно быть, устали и проголодались. Только вот замков у нас здесь нет. Зато гостеприимства предостаточно. Пойдемте, я знаю одно подходящее местечко.

Мы зашагали через площадь. Люди останавливались и с удивлением смотрели на нас. Подумать только – Хью, вернувшийся из долгих странствий без денье в кармане и в рваном шутовском костюме, и такая небывалая, невиданная в наших краях гостья.

Женщина высокого положения. Благородная... И прекрасная.

Я повел Эмили и Елену на постоялый двор.

– Здесь мы когда-то жили. Теперь я занимаюсь перестройкой.

Эмили одобрительно кивнула.

– У тебя хорошо получается, Хью.

– Знаю, это не замок, но вам будет тепло и уютно. Крыша не протекает, а камин я сейчас растоплю.

– Ты оказываешь мне большую честь. Я слышала, что цены в таких сельских заведениях довольно высокие. А хозяева их, как говорят, большие хитрецы.

Я улыбнулся.

– Добро пожаловать в "Шато де Люк". Вы будете моими первыми гостями!

В тот вечер городок долго веселился, а потом праздник переместился в дом Одо. Ужинать сели за стол, занимавший едва ли не всю комнату. Готовкой занималась жена кузнеца, Лизетт, а помогать ей взялась Мари, жена мельника. Пришли мои самые близкие друзья, Жорж и Шарль, а также отец Лео и другие. И конечно, с нами была Эмили.

Лизетт приготовила особо торжественное блюдо – запеченного гуся. Его подали с морковкой, репой и горохом. Был еще и овощной суп на чесночном бульоне, и свежий хлеб, который мы макали в суп. Вина не нашлось, но священник принес бочонок бельгийского эля, который приберегал в ожидании приезда епископа. По нашим меркам это было редкостное угощение.

Одо играл на дудке, а мы распевали куплеты. Дети танцевали, как на Иванов день. Я развлекал друзей фокусами и акробатическими прыжками. Было весело, и все смеялись от души, включая Эмили. На несколько часов мы забыли и о прошлом, и обо всем плохом.

Весь вечер я то и дело поглядывал на Эмили. Глаза ее блестели, как две маленькие луны. Вместе с нами она хлопала в ладоши и хохотала, когда дети Одо пытались повторить мои кувырки. В ее поведении не было и следа неестественности. Эмили рассказывала о жизни в замке, отвечала на вопросы и нисколько не важничала.

То был чудесный вечер, счастливый вечер, когда между людьми нет никаких барьеров.

Когда все закончилось, я проводил Эмили на постоялый двор. В воздухе уже чувствовался холодок, и она зябко куталась в накидку. Я хотел обнять ее за плечи, но при мысли об этом меня бросало в нервную дрожь.

Мы шли неспешно средь звуков ночи – ухали совы, чирикали на ветках неугомонные пташки. Из-за облачков выглядывала яркая луна.

– Как там Норберт? – спросил я. – Поправился ли после болезни?

– Да, он в полном здравии. Только вот трюк с цепью у него по-прежнему не получается. Жаль, настроение в замке после возвращения Стефена уже не то, что раньше. Куда ни пойди – везде тафуры, а за их спиной герцог.

– Стефен и Анна...

– Анна... – Эмили вздохнула, как будто не зная, стоит ли продолжать. – Мне очень хочется верить, что она поступала так не по собственной воле.

– Вы хотите сказать, что все те ночные налеты на деревни, разорения, грабежи и убийства творились без ее ведома?

Эмили покачала головой.

– Не совсем так. Я лишь хочу сказать, что ею руководил страх. Конечно, это слабое оправдание. Однажды она сказала мне нечто такое, чего я не поняла тогда и не понимаю сейчас. "Если бы я знала, кто такой на самом деле этот шут, он уже давно висел бы на площади или гнил в тюрьме со своей женой".

Я покачал головой.

– Она называла тебя трактирщиком-крестоносцем. Поэтому они схватили твою жену. Но, как утверждает Анна, она даже не подозревала, что трактирщик и ты – одно и то же лицо.