Ирада Нури - Шанталь. Против течения

Нарядно одетая толпа, издали напоминающая райских птичек, собранных в одной общей клетке, с определённой долей зависти ожидала, кого же из двух фавориток его величество пригласит составить ему пару на этой прогулке. Уже через десять минут ожидания стало ясно, что придворные разделились на два лагеря: одни делали ставки на мадам де Монтеспан, чья эпоха медленно, но верно шла к закату, другие предпочли отдать свои голоса мадам де Ментенон, чьё влияние при дворе увеличивалось день ото дня. Противостояние этих женщин, в прошлом бывших подруг, было столь велико, что однажды Луи даже высказался по этому поводу: «Мне было бы легче примирить всю Европу, чем нескольких женщин. Чью бы сторону я ни принял, одно неизменно – меня упрекнут в предвзятости». Его фразу тут же подхватили остальные придворные, превратив её в крылатую.

Бедный монарх, он уже и сам был не рад той власти, которой некогда наделил своих фавориток. Впрочем, вернёмся к сегодняшней прогулке…

Послышался стук каблуков, и на одной из дорожек появился король. Безупречно одетый, с чуть растянувшей уголки губ полуулыбкой, он, держа в руках трость, украшенную широким бантом того же цвета, что и его нарядный камзол, с величественным видом приближался к тем, кто, без ложной скромности можно утверждать, жил такими моментами, как этот.

Все затаили дыхание. Мадам де Монтеспан, вся в голубом, и мадам де Ментенон, вся в чёрном, с одинаковыми почтительными улыбками склонились в реверансе перед приближающимся сюзереном. Но Луи удивил всех. Не останавливаясь, он прошёл мимо двух вражеских лагерей и остановился напротив нас с Мадам.

Ну что же, в прогулке с супругой брата не было ничего зазорного. Все знали, что между этими двумя, в отличие от отношений, связывавших короля с первой Мадам – ныне покойной Генриеттой Английской, никогда не сможет быть ничего иного, кроме дружбы. Подмигнув подруге, я уже собиралась отойти, чтобы не мешать ей принять предложение короля, когда внезапно поняла, что протянутая рука его величества предназначалась не ей, а мне.

Внутри всё похолодело. Поступая таким образом, король открыто выражал мне своё благоволение. Учитывая и без того расползающиеся по двору слухи, распускаемые недоброжелателями, приняв его приглашение, я немедленно подтвердила бы статус его новой фаворитки.

Это был вызов. Я явно читала его в чуть прищуренных карих глазах короля. Своим поступком Луи давал понять, что вчерашний разговор не был шуткой и что настроен он был крайне серьёзно. Принимая условия его игры, я тем самым ставила себя в весьма щекотливое положение.

Рядом ахнула Лизелотта. До нее только сейчас начал доходить смысл того, что я ей ранее говорила. Отказать королю было невозможно, а согласиться – значит подписать себе приговор.

И я сделала единственное, что пришло мне в голову в тот момент: виновато улыбнувшись, я прибегла к уже проверенному способу – закатила глаза и благополучно упала в обморок.

– Это было глупо! Думаете, король настолько наивен, чтобы не понять вашей уловки? – в голосе Мадам сквозило беспокойство. – Да, он, конечно же, сделал вид, что поверил в то, что счастье ваше было настолько велико, что вы в прямом смысле «пали к его ногам», но, Шанталь, милая моя, по-моему, вы его только ещё больше разозлили.

Покачав головой, моя единственная союзница, сославшись на то, что ей нужно написать несколько писем домой, в спешке покинула мои покои, оставив меня одну.

Её беспокойство было понятным, более того, я так же, как и она, отнюдь не питала иллюзий относительно того, что моя выходка останется незамеченной королём.

Но что прикажете мне было тогда делать?

То, что Луи всерьёз решил меня наказать, стало ясно, когда четверть часа спустя прислуга доложила, что за дверью по величайшему приказу его величества ожидает его личный лейб-медик, чтобы самым внимательнейшим образом меня осмотреть и в случае необходимости пустить мне кровь.

Увидев, как побледневший Клод схватился за шпагу, я испугалась не на шутку. Впрочем, благодаря богатому опыту, накопившемуся за годы жизни в монастыре, когда приходилось постоянно выкручиваться, чтобы избежать очередной порки от сестёр, мне, как всегда неожиданно, но весьма своевременно в голову пришла идея, каким образом повернуть неприятную ситуацию в свою пользу. Улегшись поудобнее на подушках, я велела Клоду впустить эскулапа, после чего оставить нас одних.

Старый солдат, за время знакомства успевший уже достаточно меня изучить, без тени улыбки, так красящей его суровое лицо, кивнул и поспешил выполнить приказание.

А к власти, оказывается, очень быстро привыкаешь. Ещё совсем недавно я влачила совершенно ужасное существование во «дворе чудес», а теперь сама с видом королевы раздаю приказы направо и налево.

Заслышав чуть шаркающие шаги пожилого медика, я приготовилась к осуществлению своего плана. Как-то я уже проделывала похожий трюк в доме де Розена, пора было показать самонадеянному монарху, что я не из тех покорных и беспомощных женщин, с которыми он привык иметь дело.

Де Клермонт осторожно крался по тайному ходу. Нужно постоянно следить за девчонкой, чтобы точно знать обо всех её планах. Чем больше подробной информации он о ней узнает, тем легче ему будет её ликвидировать.

Лелея радужные планы, он завернул за угол и… внезапно наткнулся на кирпичную стену. Ничего не понимая, граф протянул руку и пощупал ещё чуть сыроватую кладку.

Откуда она здесь? Неужели кто-то смог узнать о его тайных визитах? Страх ледяной рукой схватил его за горло. Боясь, что тот, кто это сделал, может вернуться и застать его здесь, де Клермонт, проклиная всех и вся, поспешил поскорее покинуть ставший уже бесполезным тоннель.

Теперь у него оставался только единственный путь. На маскараде осечки быть не должно.

В панике спасаясь бегством, он не заметил пару глаз, внимательно следившую за каждым его шагом. Преследователь сам постепенно превращался в преследуемого.

– Не сочтите за дерзость, ваше высочество, – голос врача чуть дрожал от волнения, – но по строжайшему приказу его величества мне надлежит тщательно осмотреть вас.

То, что король прислал именно личного медика д’Акена, обычно находящегося в постоянном его распоряжении, а не врача королевы – Фагона, говорило о степени его заинтересованности в столь щекотливом деле.

Это был ничем не примечательный мужчина старше средних лет, с головы до ног одетый во всё чёрное. Серый простой парик, маленькие тёмные глазки под густыми, чуть нависшими на них бровями, большой нос с характерной горбинкой… Чувствовалось, что ему самому не особенно приятна роль, навязанная пребывающим в крайнем раздражении государем.