Сергей Сухоруков - Корона Витовта

– Убирайся прочь, ландскнехт! – заорал он. – Ты не один из нас. Мы, – он обвел взглядом ряд попрошаек, – не хотим видеть тебя здесь. Ну?

Ян Немец даже не шелохнулся, продолжая равнодушно смотреть куда-то вдаль. Краснолицему вдруг показалось, что ландскнехт не дышит и не моргает, словно и не человек он вовсе, а статуя или еще кто похуже. Краснолицему стало не по себе. Он трусовато обернулся. Тотчас от стены собора отделились еще двое нищих и подошли к нему. В руках у них были дубинки. Многозначительно кивнув коллегам, краснолицый зашел Яну Немцу за спину и попытался схватить его за шею. Попытался, но не сумел. Статуя вдруг ожила и задвигалась с завидной скоростью. Поэтому рука краснолицего вместо шеи схватила только воздух. В свой черед Ян Немец схватил нищего за его шею и, перебросив через голову, ударил о землю. Затем прижал краснолицего к себе, чтобы использовать его вместо щита против двух других нищих. Но те нападать почему-то не торопились.

Зажатый руками ландскнехта, нищий чувствовал, будто попал в тиски. Нож, которым он недавно стриг ногти, чудесным образом уже перешел к противнику и теперь колол ему подбородок. Краснолицый дернулся, и по ржавому лезвию потекла струйка крови. Нищий побледнел и красноречиво посмотрел на коллег с дубинками. Но те, не сговариваясь, приняли правильное решение и возвратились под защиту соборных стен. Дубинки куда-то бесследно исчезли, точно их и не было.

Остальные нищие тоже не решались вмешаться, хотя, конечно, их симпатии были на стороне бедняги краснолицего. Ян Немец настороженно за ними наблюдал. На площади воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием краснолицего.

Ян Немец услышал, как позади него звякнула монета. Ландскнехт быстро глянул за спину. От бургиньота отходил человек, закутанный в серый плащ. Отшвырнув от себя нищего, ландскнехт достал из шлема монету и, держа ее за края двумя пальцами, поднес к глазам.

Это был гульден.

Глаза Яна Немца, словно им передался блеск монеты, вспыхнули. Он поднялся на ноги и гордо распрямился. И хотя лохмотья на нем, конечно, никуда не делись, теперь никто бы не спутал ландскнехта с нищим. Спрятав монету за пояс, он вытряхнул из бургиньота собранную за день мелочь на камни площади, надел шлем и пошел прочь. Попрошайки с завистью смотрели ему вслед. И только когда Ян Немец исчез из виду, они решились сбежаться к его месту, чтобы, толкаясь и переругиваясь, собрать брошенные им монеты.

– Макс промахнулся!

Собравшиеся во дворе трактира «У медведя» люди с изумлением смотрели на невысокого мужчину с редкими рыжими волосами с мушкетом в руке.

– Этого не может быть, – не поверил Грубер, хозяин трактира. Вытерев вдруг вспотевший лоб, он строго взглянул на человека, стоящего на краю двора с горящей свечой. – Смотри лучше!

– Не попал! Смотрите сами!

Свеча, которую использовали в качестве мишени, пошла по рукам, вызвав удивленные восклицания.

– И правда, не попал!

– Ни царапинки!

– Вот так дела!..

Не удивлялся лишь нюрнбергский купец Блюм. Полчаса назад местная публика во главе с трактирщиком решила над ним подшутить и попутно заработать. Грубер похвастал купцу, что ландскнехт Макс Шефер с двадцати шагов выстрелом из мушкета способен потушить свечу. Блюм, конечно, не поверил, что такое возможно. Не мог же купец знать, что подобный фокус Макс проделывал уже неоднократно и что наемник был известен всему Дрездену как стрелок, не знающий промаха. Поэтому, когда трактирщик предложил мастерство мушкетера проверить, Блюм охотно согласился. Поспорили на пять золотых, причем купец великодушно был готов признать себя проигравшим, если пуля стрелка хотя бы просто коснется свечи.

Сегодня Макс Шефер промахнулся. Это было событием для местных, но у нюрнбергского купца не вызвало особых чувств, кроме удовлетворения от легкого и неожиданного заработка. Он подождал, пока эмоции зрителей немного утихнут, и потребовал выигрыш. Трактирщик, с упреком посмотрев на стрелка, принялся униженно отсчитывать монеты.

Макс медленно, точно в оцепенении, подошел к двери трактира, дрожащей рукой открыл ее и вошел внутрь.

Среди собравшихся во дворе зрителей были братья Мюллеры. Они знали Макса лучше других и потому больше других поразились его промаху.

– Расстроился бедолага, – произнес Ганс, старший из братьев.

– Еще бы! Я никогда не видел, чтобы он промахивался! – сказал Мартин, младший.

– Ты многого еще не видел, – одернул брата Ганс. – Но тут ты прав. Я тоже не видел.

– Еще не раз увидите! – зло бросил Грубер, проходивший мимо братьев в трактир. – Он же вдрызг пьян! Какой день уже не просыхает.

Средний из Мюллеров, глухонемой Петер, дотронулся до старшего брата и показал на дверь.

– Да, давайте вернемся, – согласился Ганс.

В трактире братья уселись за стол, взяли недопитые кружки с пивом и молча их потягивали, каждый думая о своем. Глухонемой, который допил первым, взволнованно замычал.

– Что случилось, Петер? – с грубоватою нежностью спросил Ганс и повернулся к брату. В руках у глухонемого был гульден. Увидев, что братья смотрят на него, Петер показал пальцем на дно кружки. Ганс и Мартин переглянулись и залпом осушили свои. В обеих на дне лежали гульдены.

– Похоже, братец, наш отпуск закончился, – заметил Мартин, расплываясь в довольной улыбке.

– Похоже на то, братец, – кивнул Ганс, стряхивая с монеты пивную пену. – Засиделись мы тут.

Возле их стола прошел Макс. До братьев донесся резкий запах вина. Мартин с сочувствием посмотрел вслед стрелку.

– Скажем ему?

– Не надо. Похоже, его не выбрали. Может оно и к лучшему.

Макс Шефер, сменив мушкет на пустую кружку, подошел к трактирщику, но тот отвернулся, словно его не видел. Стрелок, поставив кружку на стойку, понуро поплелся на второй этаж в свою комнату. Макс не платил за нее денег, отрабатывая беспроигрышными спорами Грубера с постояльцами. Так было до сегодняшнего дня. Теперь, скорее всего, трактирщик велит ему убираться вон.

Когда стрелок вошел в комнату, оказалось, что там его ожидали.

– Ты промахнулся, Макс Шефер, – сказал сидящий за столом бледный мужчина с бесцветными глазами. Незваный гость был одет в черную мантию, подбитую красным бархатом. На широкой груди лежала тяжелая серебряная цепь.

Макс, не отвечая, подошел к столу и сел напротив гостя.

– Помнишь наш уговор, ландскнехт?

Стрелок кивнул.

– Я пришел за оплатой.

Макс продолжал молчать. Ему уже было все равно. Он устал от ожидания этой минуты.

– Ты не просишь отсрочки?

Макс поднял голову и с ненавистью посмотрел на гостя.

– Нет, – твердо ответил стрелок.

– Ты был одним из лучших моих слуг, – с сожалением сказал мужчина в мантии. – Ладно, покончим с этим.