Максим Мочалов - Куликово поле

И опять ответ Захария понравился Мамаю. Да, предавать этот не будет. Он не стал предавать своего господина сейчас, а значит, не предаст Мамая, перейдя на его сторону. Все формальности должны быть соблюдены! Это хорошо. Удара в спину не будет. А вольному – воля! Такие люди нужны Мамаю.

– Мне понравился твой ответ, юноша! Я позволяю тебе вернуться к Дмитрию. Сдашь свои земли, и переходи ко мне на службу. Но поедешь ты не один, а вместе с моим послом, который отвезёт твоему господину наш ответ.

Мамай хлопнул в ладоши.

– Эй, писарь, Урай, ты где?

Неизвестно откуда появился маленький сгорбленный человечек.

– Я здесь, о повелитель, готов слушать и служить!

Как по волшебству появилась доска, на которую тут же положили лист пергамента и чернильницу.

– Пиши! От царя Большой Орды, властелина многих орд и их государя, хана Мухаммед-Буляка и беклярбека Мамая. Наша десница простёрлась над многими государствами и повелевает ими. Пишем мы Дмитрию, сыну Ивана, князю Владимирскому и Московскому. Ты знаешь, что обладаешь нашими улусами, ибо тыл утверждён нами для управления оных для поддержания спокойствия и порядка, преклонения и подчинения, с коих обязан ты собирать для нас положенную дань. Ты дань собираешь, и всю себе оставляешь. А царству нашему не идёшь на поклон. Так будет же тебе известно, что мы недовольны тобою и действиями твоими. И потому наша десница хочет тебя покарать! Но ты ещё молод, а потому, слушаешь глупцов, чьи пустые и льстивые речи внесли смуту в твой разум.

Мамай медленно, не спеша, взял в руки ягоду винограда. Обтёр её, положил в рот, и медленно прожевал, выплюнув косточки. Его гордый и грозный вид смягчился. О да, Захарий, безусловно, перескажет весь разговор Дмитрию, ничего не забудет. И о Тохтамыше тоже. И о дальнейшей судьбе Дмитрия при Тохтамыше. Он улыбнулся и дал знак писарю продолжать писать послание.

– Но мы великодушны. И в своём великодушии мы прощаем тебя и все твои прежние прегрешения, обиды и неправды против нас! Будь мудрым и приди к нам на поклон. Тогда мы смилуемся над тобой, простим тебя и пошлём тебя снова на твоё место княжить. Но если ты этого не сделаешь, то скоро все земли твои мы предадим огню и заберём себе, а тебя самого жестоко покараем!

Закончив писать, и проверив написанное, Мамай приложил свою печать к документу. Мухамед-Буляк также приложил свою печать. То же сделали и другие доверенные лица – свидетели. На этом приём был окончен.

Мамай решил отпустить Захария к московскому князю со своим послом, дав тому своё послание Дмитрию. В качестве сопровождающий беклярбек назначил четырёх своих приближенных князей – Козым-бая, своего постельничего, Урая писаря, Ачища конюшего и Индюка-ключника, вместе с их личными слугами и выделил пятьдесят человек охраны. Отправиться все должны были на следующий день.

Однако этому не суждено было сбыться. В тот же день неожиданно от рязанского князя Олега прискакал гонец – боярин Епифан Кореев с плохой вестью – не может сейчас князь Олег Рязанский собрать войска, и великий князь Литовский Ягайло задерживается. А потому, намеченную встречу на первое сентября необходимо отсрочить. Впрочем, Олег и Ягайло не мешают и не запрещают своим охотчим людям добровольно приходить в стан к Мамаю, и наниматься к татарам в частном порядке. Так уже тысяча рязанских воинов примкнула к казанскому тумену.

Как разозлила эта весть Мамая! Ни жив, ни мёртв, Епифан, вжавшись в землю, ждал своей участи. Ведь чёрных вестников татары могут и убить. И лишь былые заслуги боярина перед Мамаем спасли ему жизнь.

Но после донесения рязанского посла, Мамай решил попридержать Захария у себя на несколько дней, заодно понаблюдать за ним. А когда всё-таки отпустил, то решил своих ближайших князей с ним не посылать, слишком рискованно.

И хотя сам Захарий, по понятной причине на данном приёме отсутствовал, все детали переговоров стали ему известны в тот же день. За совместным распитием из пиал кумыса и вина, мёда и пива, у многих ханов, присутствующих в тот момент в шатре Мамая, развязывался язык. А уж когда к напитку прилагалась золотая монета, так ханы начинали болтать без умолку! И Захарий их, не перебивая, слушал. И лишь время от времени задавал уточняющие вопросы.

А уж если хан был обижен беклярбеком или кем-то из его любимчиков… О, это был ценный источник знаний! Много, ой много узнал Захарий о Мамае!

Лишь одно огорчало. Как не старался, не мог узнать русский посол ни о численности татарского войска, ни о том, где же брат Мамая Камиль. Едва услышав этот вопрос, ханы вмиг ссылались на свою неосведомлённость и отвечали лишь общими фразами, мол, войско большое, растянуто, сосчитать нельзя. Вот сколько у них войска, они, пожалую, знают. Ну так, в общих чертах… а вот у беклярбека… Нет, не знают…

Да, по всей видимости, Мамай строго настрого запретил своим подчинённым разглашать данную информацию московскому послу. Под страхом смерти запретил!

Итак, Рязань стала посылать войска Мамаю. Неофициально. Пока. И уже тысяча их примкнула. Но это уже сейчас. А что потом будет? Захарий в туже ночь скрытно послал гонца в Москву.

За Захарием следили. Он знал это. Спиной чувствовал взгляд. В любую минуту ожидая удар ножа в спину. Такое бывало с русскими послами, и не раз!

Но юноша ни видом, не взглядом не показывал своего состояния, все дни играя роль скучающего посла, который не знает, чем ему заняться, и потому лишь ходит в гости к ханам, знакомства заводит, дружбу, да кумыс с заморскими винами за свой счёт с ними распивает, да праздные разговоры ведёт.

Но перед самым отъездом его ожидал приятный сюрприз. Рязанский посол, Епифан, поймав в укромном месте Захария, шепнул ему:

– Дмитрий уже собрал рать под Коломной, не сегодня, так завтра уже сам туда явится. Учти это.

Захарий удивлённо посмотрел на рязанского боярина.

– Спасибо…

– Не за что. Это не моя воля. Князь Олег велел тебе это передать.

– Всё равно, спасибо. Ведь ты мог бы и ослушаться своего князя.

Епифан криво усмехнулся.

– Да, мог бы.

Захарий пристально посмотрел на рязанского боярина.

– Ты не знаешь, где Камиль? Почему его нет здесь?

Епифан посмотрел на посла московского князя. Призадумался. Или сделал вид. Внезапно золотая монета блеснула в руках у Захария. Епифан улыбнулся. Монета исчезла, что-то звякнуло, и кулак Захария протянулся к открытой ладони рязанского посла. Посыпались монеты. Епифан не спеша пересчитал их, молча спрятал.

– В июне Мамай соединился с ордой Софона Полтавского, двинулся на Сарай. По пути в городе Алмыше, на реке Алмыш, он оставил часть своего войска во главе со своим братом Камилем, и казанский тумен Сабана Кашани. Едва Мамай перешёл Дон, как на Камиля напал Бахта-Мохаммед. После первой же стычки, войска Камиля отступили в Елецкое княжество. В начале июля орда Мамая встретилось в Сарычина с ордой Тохтамыша. Там была очень ожесточённая битва, много людей полегло с обеих сторон, и лишь на третий день битвы, когда на сторону Тохтамыша перешёл эмир Астрахани, Мамай отступил.