Давид Робитов - Империя

В зале снова раздались смешки. Выдавил из себя кривую ухмылку и Эрман Рыжий. Разрядив обстановку, Никифор стал расспрашивать наемника уже серьезно:

– Сколько у тебя воинов, и по какому такому делу, ты направляешься на запад?

– Со мной вместе сорок два воина. Говорят, халиф Кордовы 30 30 Столица Кордовского халифата, занимавшего почти весь Иберийский полуостров. Современная Кордова в Испании. нанимает викингов для войны с африканскими берберами. В наших краях сейчас холодно, а здесь уже не так жарко, – с акцентом, трудно подбирая слова, отвечал Эрман.

– А почему не к агарянам на Крит или Сицилию? У тамошних эмиров тоже есть твои соплеменники норманны.

– На Крит не пойду, потому, что там нужно будет верить в Мессию Ифрикии. Гораздо больше наемников идут к халифу Абдурахману в Кордову. У него тоже за службу платят золотом, но не требуют сменить свою веру.

– Очень хорошо, викинг. Я понял, к чему ты клонишь. Тебе не надо искать службы так далеко. Храбрые воины ценятся везде. Как стратиг Анатолии, я найму тебя и твоих людей. И в свою веру насильно обращать не буду.

– В империи умеют ценить профессионалов. – Эрман почтительно склонил голову, выражая согласие.

– Пока что присоединишься к отряду кораблей наварха Никиты. Плата будет стандартная, двадцать золотых на душу и премия – доля с добычи. В Византии достаточно мест, где храбрецам найдется возможность завоевать славу, а заодно и пополнить кошелек. – Закончил разговор Никифор.

Алан нетерпеливо прочистил горло, вновь привлекая к себе внимание Никифора.

– Что-то еще ректор? – Никифор удивленно вздернул бровь.

– Да, есть еще просьба.

– Что еще? – Скривился Никифор. – Если по поводу золота, то это к паракимомену.

– Нет, нет. – Поспешно успокоил его Алан. – Это по поводу спектакля. – Видя заинтересованный взгляд Никифора, пояснил: – На завтра, на стадионе было запланировано выступление местной театральной труппы мимосов. Позволь не откладывать представление и провести его в честь победы византийского флота.

Никифор минуту размышлял.

– Что ж, город приходит в себя после погрома. Людям надо отвлечься от его последствий. Что будут показывать?

– Вторую часть трилогии о похождениях хитроумного Одиссея. Первая часть, как известно – комедия, третья – трагедия. В данном случае они будут не к месту. Но вторая часть, мелодрама, будет в самый раз.

– Неплохой выбор. – Одобрил Никифор. – Кстати, ректор, пленные утверждают, что в городе Лев Триполитанский охотился за группой мимосов. Не знаешь почему?

– Не имею ни малейшего представления, – развел руками Алан. – Но поскольку моя супруга, госпожа Цира возглавляет театр Гитио, позволь, друнгарий, считать тебя и твоих спутников моими гостями на этом представлении.

По площади пробежал глашатай, который во все горло расхваливал предстоящее представление и мимов выступавших в Амфитеатре. Со всех концов города народ повалил к месту представления. Амфитеатр находился на склоне холма и полукругом охватывал площадку сцены расположенной у его подножья. За сценой располагались помещения мимов: гримерные и комнаты для реквизита. Заплатив две медные монетки, люди проходили по крытым коридорам, ведущим к местам для зрителей. По установленному порядку нижние ряды занимали представители мужской половины. Женщины занимали огороженные верхние места театра, куда проходили по отдельному входу. Зрители занимали места, шумно обмениваясь последними городскими новостями и слухами. Человек не может долго грустить. Веселый гомон царил в Амфитеатре. Скамьи были переполнены.

В огороженной центральной ложе почетных гостей встречал ректор Алан и начальник равдухов Демна, который изо всех сил стараясь услужить высоким гостям. Словно не замечая Демны, Никифор на правах старого знакомого представил Алану своих спутников.

– Ректор, представляю тебе цезаря Романа, паракимомена Василия и наварха Никиту.

– Мы слышали, что мимосы Гитио не уступают в мастерстве столичным мастерам. И теперь хотим в этом убедиться сами. – Несколько свысока, но вполне любезно добавил Василий.

Как только в ложе показались Никифор с сопровождающими, зрительские ряды взорвались криками:

– Хай кайсар! Хай Никифор! Слава цезарю! Хвала Никифору! – Скандировали трибуны.

Слуги поднесли гостям молодое вино. Отпив глоток с видом знатока, Василий одобрительно хмыкнул: – Редкий букет.

–Эту прекрасную молодую кровь виноградной лозы разливали на прошлой неделе. – Тут же с заискивающим видом заговорил Демна.

Ответ патрикия утонул в громе аплодисментов. На сцену вышли мимы. Один из актеров тут же показал репризу, как засмотревшись на ложу гостей, человек оступился и чуть не упал. Это вызвало взрыв смеха на трибунах.

А потом началось представление.

– Кто эта милая дева, что играет Цирцею? – спросил Василий у ректора.

– Моя дочь Анастасия. Так же талантлива, как и ее мать, – ответил ректор и после небольшой паузы попросил Василия, как самого старшего по титулу и положению в государстве:

– В моем имении сегодня, после представления, будет устроен торжественный пир по случаю отражения пиратского нападения. На него приглашены местные землевладельцы и предводители цеховых объединений. Прошу тебя, паракимомен, оказать мне честь и быть со своими спутниками сегодня вечером моими гостями. Я представлю вам своих домочадцев.

Василий немного подумал и снисходительно кивнул:

– Я принимаю приглашение.

В греческих городках и поместьях редко придерживались строгого этикета поведения, принятого при дворе царя царей. В Спарте в ходу было более демократичное отношение между полами, чем на материковой части империи. Раздельные застолья обходили, сервируя столы в тенистых парках. Собравшиеся гости свободно общались, гуляя по аллеям, мимоходом утоляя голод и жажду возле столов, уставленных фруктами и прохладительными напитками.

– Роман, позволь представить, очаровательную Цирцею, дочь ректора Алана, несравненную Анастасию. – С этими словами паракимомен подвел девушку к Роману. У Романа округлились глаза, и перехватило дыхание.

Девушка была небольшого роста, но словно выточена из слоновой кости. Постоянные танцевальные упражнения придавали ее движениям грациозность. Цвета темной меди волосы и синие глаза говорили о твердом, но романтичном характере.

– Анастасия, красивое имя, как и носящая его, – произнес Роман, едва справившись со своим дыханием. – Речь его была вкрадчивой и обольстительной.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.