Юзеф Крашевский - Графиня Козель

– Куда он девался? – допытывался Август.

Козель спросила у служанки.

– Я уже дня четыре не вижу его у вас на руке, – прошептала та.

Август подсчитал, что с отъезда Лешерена, – о его попытке повидаться с Анной он знал, – прошло как раз четыре дня.

– Не ищите попусту, – промолвил он с издевкой, – я догадываюсь, где он.

Анна невольно смутилась. Король впал в ярость. Он не хотел слушать никаких объяснений. Слуги в страхе разбежались, голос Августа гремел по всему дворцу. Беспокойство охватило всех.

Козель, казалось, вот-вот лишится чувств, глаза ее заблестели от слез, но тут кто-то постучался в двери, графиня увидела бледное и грустное лицо Заклики.

– Простите, графиня, что я вхожу к вам без зова, – промолвил он, – но слуги сказали, что вы ищете перстень, а я час тому назад нашел его возле вашего туалетного стола и ждал удобного случая, чтобы отдать его вам.

Король бросил взгляд на перстень и замолчал. Графиня не взглянула на Заклику, ни слова не сказала королю; она медленно надела перстень на палец и, обдав любовника презрением, вышла из комнаты.

Этого было достаточно, чтобы успокоить короля и заставить его вымаливать на коленях прощения у оскорбленной женщины, но умилостивить ее было не так-то легко.

Король весь день провел во дворце, и Анна никак не могла объясниться с Закликой. Август чувствовал себя униженным и виноватым. Анна холодно принимала его извинения, плакала, на нежности отвечала лишь смиренной покорностью, и это доводило несчастного Августа до отчаяния. Только к вечеру король удостоился прощения, и мир был восстановлен. Происшествие это укрепило в Августе веру в Козель и усилило власть графини; врагам ее пришлось замолчать.

Только после полуночи король ушел в свой кабинет совещаться с ожидавшими его министрами. Карл XII отравлял всем покой; его пренебрежительное отношение к королю, к этому прекраснейшему из рыцарей, оскорбляло саксонский двор. Дикарь, мальчишка – Карлу XII было не многим более двадцати лет, – казался им кем-то вроде Атиллы, святотатственно попирающим великолепие жизни, полной пышности и блеска.

Как только король удалился, Анна вскочила со стула, сверкавший на руке изумруд напомнил ей о Заклике. Анна позвонила. Вошедшего карлу (у нее, как у настоящей королевы, были в услужении карлы) она послала за Закликой.

Верный Раймунд сидел, как всегда, в передней на страже и читал какую-то замусоленную книгу. Увидев карлу, он понял, что час расплаты настал. Он спас графиню, но поступил самовольно, за это придется ответить. Мороз пробежал у него по коже. Раймунд чувствовал себя и счастливым и виноватым. Весь дрожа, он робко вступил на порог, графиня в наспех застегнутом платье, с рассыпавшимися по плечам черными волосами, прекрасная, как богиня, гордая, как всесильная владычица, ходила по залу. Увидев Заклику, она сдвинула брови и с грозным видом встала перед ним.

– Как посмел ты ослушаться, не повиноваться? Кто просил тебя прибегать к хитрости? Что за дерзость!

Заклика долго стоял молча, опустив голову, потом медленно поднял глаза.

– Я признаю свою вину, – сказал он спокойным голосом, – да, на душе моей грех. Вспомните, госпожа моя, Лаубегаст и благоговение, с каким я издали на вас смотрел. Пусть все объяснит вам мое чувство, безумное и нелепое, от которого я до сих пор не могу избавиться. Я хотел спасти вас!

– Ни в чьей помощи я не нуждаюсь, – резко сказала Анна, – от слуги я требую повиновения, и больше ничего; ум его мне не нужен, а чувства холопов я презираю! Вы нанесли мне оскорбление.

Заклика опустил голову.

– Скажи я хоть слово королю, ты завтра же был бы брошен в Кенигштейн или повешен на площади. Откуда тебе знать, что для меня важнее: то, что Лешерен не получил перстня, или то, что ты помог мне выпутаться из минутного затруднения?

– Лешерен получил перстень! – сказал Заклика, и все грозные упреки соскользнули с него.

– Какой перстень?

– Очень схожий с вашим. Мне дал его богемский магнат Штернберг в награду за мою силу. Опасаясь, как бы король не вспомнил о подаренном им перстне, я вручил Лешерену свой.

Графиня, пораженная, взглянула на Раймунда, стоявшего с низко опущенной головой.

– Тебе полагается вознаграждение! – прошептала Анна, растерявшись.

– Нет, только прощение, – ответил Заклика, отойдя к двери, – никакой награды я не приму.

Долго и странно смотрела на него Козель. Сострадание проснулось в ней, но гордость тут же заглушила его. Анна молча подошла к Заклике и протянула ему перстень, предназначавшийся для Лешерена; Раймунд как бы пробудился ото сна, увидев его в белой дрожащей руке.

– Графиня, – сказал он, – я не могу его принять… нет! Он напоминал бы мне о вашем жестокосердии.

Анна переложила кольцо в другую руку, а эту поднесла к губам Заклики, и он с жаром, преклонив колени, поцеловал ее; потом как безумный выскочил из комнаты. Козель осталась одна, в раздумье, со слезами на глазах.

– Так любят бедные люди, – сказала она себе, – короли любят иначе.

Между тем шведы не уходили из Саксонии. Карл XII ни на какие уступки не шел. К Августу он был безжалостен и полон презрения, с дворянством суров, к народу жесток – солдаты его силой вербовали людей в отряды. Сговориться с Карлом было невозможно. Получив приглашение на охоту или пир, он посылал вместо себя придворных, а сам отправлялся муштровать свежезавербованных солдат. Балы, концерты, маскарады не интересовали его. Мир был подписан, Паткуль выдан, а Карл XII все сидел и сидел на саксонской земле.

Беспрестанные унижения и жертвы вконец исчерпали терпение саксонцев. Наглость шведа, свободно, без всякой охраны разъезжавшего в сопровождении двадцати или тридцати всадников по завоеванной стране, вызывала возмущение в сердцах отважных воинов.

Однажды утром, когда король совещался с министрами, ему доложили о приходе графа Шуленбурга. Старого вояку пригласили на это совещание, но там он говорить отказался и попросил короля дать ему аудиенцию. Флемминг, Фюрстенберг и другие придворные вскоре удалились, король с Шуленбургом остались одни.

– Что скажете, генерал? – спросил Август. – Быть может, вы принесли мне радостную весть, что шведы уходят?

Шуленбург горько усмехнулся.

– Нет, ваше величество, – ответил он после минутного раздумья, – но есть средство избавиться от них.

– Должен сознаться, что я такого средства не вижу, разве что сам господь бог ниспошлет нам войско с Михаилом Архангелом во главе под вашу команду.

– Ваше величество, – прервал его Шуленбург, – нужно, по-моему, отважиться на риск, и тогда мы обойдемся без архангелов. Шведов, разбросанных по Саксонии, всего двадцать с лишним тысяч, небольшая горстка, которая стала грозной силой, потому что ее возглавляет один смельчак. Если схватить этого смельчака, остальные будут не страшны.