Юзеф Крашевский - Графиня Козель

По дороге он ушиб больную ногу, у него началась гангрена, и через три дня Августа не стало. Впрочем, удивительно, как он при таком образе жизни сумел дожить до шестидесяти трех лет.

Выше мы приводили мнения различных людей об Августе, более или менее сходные в оценке его характера. Через несколько лет после его смерти граф Шуленбург по просьбе Вольтера написал об Августе II следующее:

«Несомненно, Август был одним из самых просвещенных монархов, он имел обо всем здравое суждение и большой дар проникать в сущность дела; он обладал необыкновенной ловкостью и энергией, был прилежен и трудолюбив, как простой человек, когда он хочет чего-то достичь; кто не видел его в разных обстоятельствах, тот едва ли может себе представить, как мастерски умел он притворяться и лицемерить; он быстро все усваивал и использовал, сообразуясь со своей точкой зрения. Кроме того, он был хорошим полководцем, отменно рисовал планы местности, сидя верхом на лошади, был сведущ в фортификации, в осаде и обороне крепостей; отдавал разумные распоряжения и приказы и, наконец, в совершенстве знал артиллерийскую науку».

Единственный сын Августа воспитывался одновременно в католической и протестантской вере, чтобы потом, смотря по обстоятельствам, он мог исповедовать одну из них. Но когда он путешествовал по чужим краям, иезуит Салерно бесповоротно обратил его в католичество. При дворе Людовика XIV его считали скромным, застенчивым и рассудительным юношей. В 1717 году было всенародно объявлено об его обращении в католичество, которому он остался верен на всю жизнь. Этому способствовала его женитьба на австрийской принцессе Марии Иозефе. Молодой курфюрст после семилетнего отсутствия вернулся в Дрезден с женой.

Август III характером не был похож на отца: набожный, скромный, удивительно ленивый, хотя тоже любил развлечения и особенно охоту. Современники отдавали должное его уму и здравым суждениям при полном отвращении к какому бы то ни было занятию.

Еще в последние годы жизни Августа II пророчили господство Брюля и Сулковского, однако предполагали, что всемогущим министром будет Сулковский, а им оказался впоследствии Брюль.

Когда весть о смерти Авуста II дошла до Саксонии, и народ стал присягать молодому курфюрсту, комендант столпенской крепости лично пришел сообщить об этом графине.

Она долго стояла молча, до глубины души потрясенная этой вестью, потом, ломая в отчаянии руки, упала с рыданием на пол.

Тюрьма, жестокость, забвение, измена, унижения – ничто не могло вытеснить из женского сердца горячей любви. Перенесенные обиды были забыты, и Август опять стал ее дорогим возлюбленным.

Через пять или шесть дней из Дрездена приехал некий Геннике, впоследсвии сделавший блестящую карьеру; он велел доложить графине Козель, что прибыл с поручением от курфюрста. Когда Геннике вошел, графиня, как всегда, сидела, склонясь над книгами.

– Ваша светлость, – сказал он, – я прибыл от его величества с доброй вестью: вы свободны и можете жить, где пожелаете.

Козель провела рукой по лбу.

– Свободна? – переспросила она. – А на что мне теперь свобода? Ни я никого не знаю, ни меня никто в целом мире не знает. Куда я денусь? Где буду жить? Нет у меня ни пристанища, ни имущества! Хотите выставить на посмешище графиню Козель, перед которой все склоняли головы, хотите, чтобы на нее показывали пальцами?

Геннике молчал.

– О нет! Мне не нужна свобода, – повторила графиня, – Прошу вас, оставьте меня здесь. Я срослась с этими стенами, они впитали мои слезы, в другом месте я жить не могу, не гоните меня, пожалуйста, отсюда. Мне недолго осталось жить.

Геннике обещал передать ее просьбу его величеству королю. Нетрудно догадаться, что ей разрешили остаться в Столпене. В 1733 году графине было пятьдесят три года; после перенесенных страданий она не рассчитывала прожить долго.

Но пути господни неисповедимы.

Графиня уютно устроилась в башне св. Яна и в прилегающем к ней садике. Главным ее занятием было чтение древнееврейских и восточных книг, изучение кабаллы. Евреи, которыми она себя окружила, поставляли ей все необходимое. Пенсии в три тысячи талеров ей вполне хватало на прожитие, на книги, на то, чтобы скупать медали с непристойными изображениями, которые, побившись с ней об заклад, велел чеканить Август. Покупала она также редкие монеты, где были выбиты ее и королевский гербы, выпущенные в небольшом количестве еще в ту пору, когда она думала, что имеет на это право, как жена Августа. После ее смерти несколько десятков таких монет нашли в ее кресле.

В заточении и на свободе графиня Козель держалась высокомерно, словно настоящая королева. К местным чиновникам и духовенству она обращалась на «ты», лицам, посещавшим Столпен, приказывала передать «свое благоволение». Графиня провела в Столпене семнадцать лет при жизни Августа II, пережила царствование Августа III и Брюля, обе силезские кампании и Семилетнюю войну.

Любопытно, что первый выстрел, определивший судьбу Саксонии, прогремел под стенами столпенского замка. Прусский генерал Варнери осадил крепость, защищаемую несколькими инвалидами, и с легкостью овладел ею. Во время войны Фридрих Великий аккуратно выплачивал графине пенсию, но в той обесцененной монете, какую называли ефраимитами. [30]

Графиня в сердцах прибивала гвоздиками эти талеры к стенам.

В 1762 году во время Семилетней войны после занятия Дрездена австрийцами князь де Линь, бывший тогда драгунским полковником, нарочно ездил в Столпен, чтобы повидаться с графиней. Козель сообщила ему, что, познав все религии, стала исповедовать иудейскую. А до этого она была протестанткой, как графиня Кенигсмарк и маршал де Сакс. И еще графиня сказала, что могла получить свободу при жизни Августа II, но предпочла остаться в Столпене, потому что при дворе ее никто не знает, и потом, она не предполагала прожить так долго.

При расставании графиня Козель подарила дорогому гостю Библию, испещренную, как и остальные книги, заметками, сделанными толстым красным карандашом, что отнюдь ее не украшало. «Она извлекла свое сокровище, – пишет князь де Линь, – так торжественно и любовно, что я подумал: уж не собирается ли она подарить мне бриллианты».

Князь де Линь видел Козель, когда ей было восемьдесят два года. Через некоторое время он получил от нее письмо, написанное неразборчивым почерком, целиком состоящее из непонятных мистических и магических формул.

Из других источников известно, что графиня Козель поручила знаменитому в то время ориенталисту, суперинтенданту Боденшацу перевести для себя Pirke aboth, послание раввинов. Она отправила ему двадцать талеров с письмом, подписавшись: Борромеус Лобгезанг. Выполнив работу, Боденшац получил еще шесть дукатов и выражение горячей благодарности. Впоследствии он переводил для графини другие трактаты, получая луидор за лист. Заинтригованный Боденшац хотел узнать, кто его заказчик, но выяснил только, что его письма, адресованные в Дрезден, забирает посланец из Шмидефельда, он же отправляет и ответы, а больше ни о чем ему расспрашивать не советовали.