Айлин Вульф - Друзья и недруги. Том 1

– Хватит, женщина! Сколько он может пить? Идем, еще нашлись охотники повалять тебя на соломе.

Лицо Гиты приняло гневное и обреченное выражение, Робин скрипнул зубами, жалея Гиту и не зная, как ей помочь.

– Идем же! – настойчиво повторил ратник, помня приказ шерифа и не сходя с порога.

Робин тоже вспомнил о нем и, усмехнувшись, громко сказал:

– Останься. Они не смогут забрать тебя отсюда, не нарушив приказ своего господина.

Гита с надеждой посмотрела на Робина и, заметив насмешливую уверенность в его глазах, осталась сидеть возле Робина. Но и ратник не оказался простаком.

– Приказы исполняются ровно так, как даются. Караульным сюда входить нельзя, а тем, кто сейчас не в карауле, кто запретит? Сэр Рейнолд спит. Так что выбирай, женщина. Моим товарищам все равно, где развлекаться с тобой: на сеновале или здесь, на глазах у твоего графа.

– Нет, такому позору не бывать! – решительно воскликнула Гита.

Она хотела поцеловать Робина на прощание, но посчитала свои губы оскверненными ноттингемскими ратниками и осенила Робина крестным знамением.

– Я буду неустанно молиться за вас, мой лорд! – сказала она, поднимаясь с колен.

– Ночью ты едва ли найдешь время для благочестия и молитв, – хмыкнул ратник, крепко ухватив ее за руку и выводя из амбара. – А завтра днем хоть лоб разбей за упокой души своего графа.

Дверь закрылась, и Робин вновь остался один. Боль и усталость навалились на него с новой силой, потом к ним прибавилась и естественная потребность. Понимая, что иначе утром он опозорится перед шерифом, доставив тому удовольствие, Робин, стиснув зубы и приказав себе не обращать внимания на дергающую боль в простреленном плече, смог извернуться так, чтобы связанные в кистях руки оказались не за спиной, а спереди. Справив нужду, он уже не завалился на мешки, а сел прямо и принялся дергать зубами узел на веревках, которыми были скручены запястья. Медленно, но узел начал поддаваться. Однако Робину удалось только чуть-чуть ослабить веревки, как дверь распахнулась и в амбар хлынул поток утреннего света.

– Ты посмотри на него! – едва ли не с восхищением воскликнул сэр Рейнолд, бросив на пленника быстрый внимательный взгляд. – Почти сумел освободиться! Еще час, и я бы не дал ломаного пенни за всех, кто его сторожил! Вот это дух, вот это воля! Вы неукротимы, ваша светлость. Сожалею, что помешал вам, но пора вернуться к делам.

Он пропустил мимо себя ратников, которые рывком подняли Робина на ноги и вывели из амбара. Отвыкшие за ночь от света глаза на миг ослепли. Шериф тем временем огляделся по сторонам и указал на конюшню.

– Ведите его туда!

Когда они вошли в конюшню, шериф приказал стащить с Робина накидку ратника, кольчугу и рубашку под ней, и Робин остался только в штанах, заправленных в высокие сапоги. Исполняя приказ шерифа, ратники подтащили его к одному из столбов, подпиравших крышу, и привязали так, что он едва мог пошевелиться. Заметив на его плече повязку, сэр Рейнолд недовольно поморщился.

– Я же сказал: снять с него все до пояса!

Достав нож, он сам взрезал повязку и с силой рванул, содрав вместе с узкой полосой полотна корку засохшей крови. Робин не удержал короткого крика, но тут же опомнился и крепко стиснул зубы, пытаясь унять дыхание. На лбу бисером высыпал пот.

– Скверная рана! – протянул шериф. – Сейчас мы ее подлечим, а вы тем временем подумаете над моим вчерашним предложением. Раздуйте в горне угли и найдите мне какое-нибудь железо!

Стараниями ратников в переносном горне, который в конюшне использовали для ковки лошадей, заалели угли, в них сунули железные щипцы – ими коваль после подгонки доставал подкову, чтобы охладить в бочке с водой. Когда кончики щипцов накалились, сэр Рейнолд извлек их из горна и, помахав вначале перед лицом Робина, прижал раскаленный край к ране. По горлу Робина прокатился полурык-полустон, но от нового крика он удержался. Глядя в его резко побледневшее лицо, сэр Рейнолд уважительно хмыкнул.

– Поражен вашей выдержкой, граф Роберт! Но эта боль – пустяки в сравнении с той, что вас ждет, – отняв щипцы от плеча Робина, он отшвырнул их прочь и, глядя в его потемневшие глаза, отчетливо произнес: – Сестра и брат, граф Роберт! Где они?

Робин молчал. Глубоко вздохнув, шериф провел пальцем по его торсу от грудины до паха.

– Смотри, упрямец: здесь палач сделает надрез. Нож не заденет сердце, но прочие внутренности вывалятся наружу прямо на твоих глазах. Сизые, источающие пар и зловоние, – ведь все люди устроены одинаково. Ты можешь сказать мне, что даже вид твоих кишок не заставит тебя говорить. Но, как я знаю, ты причуды ради учился медицине, граф Роберт. Раз так, ты знаешь, что тебе предстоит испытать и сколько продлятся твои мучения. Ты все равно откроешь мне, где скрываются брат и сестра, только ради того чтобы палач перерезал тебе горло, избавив от страданий. Может быть, не станем прибегать к подобному допросу и ты сейчас все расскажешь мне?

Вопросительно выгнув бровь, сэр Рейнолд посмотрел на Робина, но тот лишь сильнее закусил губы.

– Вот ведь волчонок! – рассмеялся шериф. – Ну, как знаешь. Хотел пожалеть тебя, а ты сам нарываешься на мучительную смерть.

Повернувшись к ратникам, он указал им на пленника.

– Охраняйте его, а я пришлю палача. Вопросы, на которые граф Роберт должен ответить, вы слышали. Пока он не даст ответ, пусть палач хоть ремни режет из его кожи, но я должен узнать то, о чем спрашивал. Поняли?

Ратники ответили стройным гулом. Не удостоив Робина больше ни взглядом, ни словом, сэр Рейнолд покинул конюшню. Один из ратников подошел к Робину, проверил надежность веревок, которыми тот был прикручен к столбу, и, одобрительно кивнув, вернулся к товарищам. Ратники устроились у входа в конюшню, растрепав по полу несколько охапок сена и завалившись на него. Сложив рядом оружие и щиты, они пили вино, передавая флягу по кругу.

Вспоминая все, чем грозил шериф, Робин напряженно раздумывал, на сколько его хватит. Боль будет адская, но чем она сильнее, тем быстрее отключится сознание. Однако и тело у него закаленное, приученное терпеть боль. Смог же он сражаться и крепко держать меч, и не один, а сразу два, не обращая внимания на рану в плече. Это потом она напомнила о себе, а в сражении он и думать о ней забыл. Вот когда впору пожалеть о беспощадной к воспитанникам ратной науке Эдрика!

В дверном проеме показался человек, лицо которого было закрыто полотняным колпаком-маской по заведенному обычаю заплечных дел мастеров. Его руки бугрились мускулами, а голый торс был испещрен шрамами. Палач больше походил на ратника, да и на поясе у него был меч.

– Пьете вино, а горн почти затух?! – рыкнул он.

Услышав этот голос, Робин вздрогнул и бросил внимательный взгляд на палача. Слишком часто он слышал подобный рык, и не в последнюю очередь в свой адрес, когда, по разумению наставника, не проявлял должного усердия на тренировке. Палач тоже бросил быстрый взгляд в сторону Робина, и тот с трудом подавил радостный возглас, увидев в прорези маски знакомые суровые голубые глаза. Значит, Эдрик не погиб, как думал Робин.