Дмитрий Абрамов - Новый Рим и славяне. Византийские мотивы славянства и Руси

С болью и неодолимой ревностью в сердце замечал он румянец страстного возбуждения на её щеках и лёгкие тени под глазами, вызванные, верно, бессонными ночами, что наполнены были любовными плотскими утехами. Он не знал, да и не хотел знать, кто был тот счастливец-мужчина, кому дарила она свои ласки. Но не оставляли его сердце её чувственные, алые, полнокровные, чуть припухшие уста, скрывавшие красивые белые зубы. В сполохах ночных костров воинских станов чудились ему локоны и густые пряди её каштановых волос, в которых словно сверкали вспышки и искры затухающего огня. Кисти её рук с тонкими дланями и тонкими долгими перстами, способными подарить неземное наслаждение и ласки мужчине, как речные белые лилии или ароматные жёлтые кувшинки, казалось ему порой, обвивали его, когда среди жаркого дня он шёл в речную прохладу реки, чтобы освежить мокрое от пота и трудов тело. Её груди, тонкая талия, стройные бёдра, ноги и нежные стопы, скрытые складками одежд из китайского шёлка цвета золотистого ореха, трепетно волновали его воображение.

Конь стратига заскользил передними копытами по мокрой гальке на склоне дороги у поворота реки и опасливо заржал. Ему ответили жеребцы, идущие следом. Это заставило Хилвудия очнуться, как от сна, и с тревогой громко, повелительно молвить:

– Ратиборе! Вели еси ити вои брегом на стороже (Ратибор, вели двигаться воинам вдоль берега осторожно).

– Добре, княже, – отвечал его юный соратник и, развернувшись в седле, прокричал:

– Дружина! Комони брегом на строже держати! (Дружина! Лошадей у берега попридержать!)

– Мыслю, тещи еще три дни (Думаю, добежим до места за три дня), – уже спокойно промолвил Хилвудий.

– Не мене, княже, – согласился Ратибор.

– Царь писал есть: «Ти, Хилвудие, како мози вборзе веди свои анты Црюграду». Де торопити ся воеводы (Император писал: «Ты, Хилвудий, как только можешь скорее веди своих антов в Константинополь». Де, торопитесь воеводы), – добавил стратиг.

– Чернь да робы взмястили ся внезапу. Худо есмь царю да суть вятшим мужъм? (Чернь и рабы подняли восстание внезапно. Плохо императору и знати?), – то ли сказал, то ли спросил Ратибор с иронией, сощурив зелёные глаза.

– Худо ль, а и несть, да излиха узрят грекы росьски кыи да мечи (Плохо иль нет, но достанется грекам, увидят русские копья и мечи), – отмолвил стратиг.

Преодолев путь более чем в полторы тысячи стадий, оставив позади холод, дожди, распутицу, голод и бессонные ночи, отряд симмахов прибыл в столицу утром 18 января н [4] Стадий, стадион, стадия, стадийный (греч. στάδιον) – единица измерения расстояний в древних системах мер многих народов, введённая впервые в Вавилоне, а затем перешедшая к грекам и получившая своё греческое название. Не является для нас достаточно определённой. – Примеч. ред. а шестые сутки после выхода из Филиппополя. К утру шестого дня они оказались перед Адрианопольскими воротами в линии оборонительных стен, построенных императором Феодосием. Почти без препятствий вошли они в городское лоно. Хилвудий уже не раз бывал в Цареграде (как он и все его соплеменники называли столицу) и по письменному велению базилевса сразу же направил отряд по центральной городской улице Мессе к Амастридскому форуму, чтобы выйти к Большому дворцу. Когда отряд миновал стены Константина, то анты сразу же ощутили резкий запах гари и дыма. Шумно было на улицах, город гудел, напоминая развороченный улей. Вскоре городская чернь и простонародье стали толпами окружать конных симмахов. Послышались угрожающие выкрики, а затем в воинов полетели камни. Однако щиты, поднятые над головами по приказу Хилвудия, и греческие доспехи, что были на многих воинах, защитили антов. Стратиг уже было велел своим соплеменникам готовить к бою дротики, луки и стрелы, как вскоре из-за поворота улицы навстречу им вышел конный отряд, ведомый самим Велисарием. Городская чернь, одетая в лохмотья, вооружённая короткими мечами, кольями и камнями, бросилась врассыпную, освобождая улицу и площадь. Соединившись, конные отряды двинулись по улице к Большому дворцу. Константинополь в те январские дни 532 года по Рождеству Христову представлял из себя довольно неприглядное зрелище. Многие дома знати были разграблены. Рынки опустели. То там, то тут возникали пожары. Вдоль улиц тянулся шлейф желтовато-белого дыма или чёрного чада. В дни восстания выгорели целые кварталы. Горел осквернённый и разграбленный храм святой Софии – Премудрости Божией, горели бани Зевксиппа, горели большие портики, дворцы, богадельни. Торговый и ремесленный люд, собрав всё, что было ценного и что можно было увести, со своими семьями, слугами и верными рабами бежал к гаваням, а оттуда переправлялся на восточный берег Босфора. Один из авторов того времени, Иоанн Лид, оставил описание Константинополя тех дней: «Город представлял собой груду чернеющих развалин, как на Липари или у Везувия; он был наполнен дымом и золою; распространявшийся всюду запах гари делал его необитаемым, и весь вид его внушал зрителю ужас».

У Большого дворца по приказу Велисария всадники сошли с усталых коней и стали ослаблять седельные подпруги. Дорифор полководца отдал приказ не рассёдлывать лошадей, и анты повели их в поводу за собой. Греческие стратиоты с интересом рассматривали недавно вошедшие в обиход у варваров стремена, свисавшие ниже сёдел. Стременем славяне и анты научились пользоваться у гуннов. Греки тогда только начинали знакомиться с этой новинкой. Видно было, что все подходы к Большому дворцу тщательно охранялись, у всех углов и входов дворцовых построек стояла многочисленная стража в полном вооружении и доспехах. Обстановка вокруг дворца напоминала военный лагерь. Горели костры, стратиоты варили немудрёную воинскую пищу и грелись. Отдельными группами располагались германские наёмники – готы и герулы. Антам отдали для постоя сводчатую дворцовую постройку, похожую на склад продовольствия, и велели выставить усиленную охрану. [5] Дорифор – с греческого: копьеносец. – Примеч. ред. [6] Стратиоты (греч. στρατιώτες) – в Византийской империи так назывались воины, набиравшиеся из свободных крестьян, обязанные служить в ополчении фемы. При этом Фема (греч. θέμα) – наименование военно-административного округа Восточной Римской (Византийской) империи после эволюционной смены латинского языка греческим в качестве официального и наиболее употребляемого языка государства. Фемы были созданы в середине VII столетия вслед за отторжением части византийской территории арабскими завоевателями. – Примеч. ред.

Тем временем полководец и его окружение направились в Палатий, где собрался императорский совет. По анфиладе длинных лестниц, галерей и залов Велисарий в сопровождении Хилвудия, трёх дорифоров и нескольких таксиархов двинулся туда, где базилевс собирался обсудить ситуацию с приближёнными. Следуя за Велисарием, стратиг по пути пытался плащом смахнуть дорожную грязь, облепившую его поножи и шерстяные браки (штаны), но это с трудом удалось ему. Сердце его билось тревожно, но совсем не потому, что вскоре он будет лицезреть самого базилевса. Он горел ожиданием увидеть ту, которую давно желал, вожделел всем сердцем и душой. Наконец военачальники вступили в большой зал-периптер с колоннадой вдоль стен. Полуденный свет проливался в помещение с высоты шести локтей и рассеивался сквозь узкие и высокие окна. К тому же множество горящих факелов и светильников, уже не курящихся, а чадящих благовониями, позволяли всё хорошо рассмотреть. Струи горьковато-сладкого дыма поднимались вверх к сводам, переливаясь в бликах дневного света, изливаемого окнами. Колонны и стены зала были облицованы, а полы выстелены плитами белого, розового, серого и зеленоватого мрамора, сверкавшего искрами кристаллов в свете огней. Широкая и мягкая ковровая дорожка на мраморном полу из шерсти цвета индиго заглушала шаги. Свод помещения тускло отсвечивал мозаиками, игравшими в бликах огней. В зале было собрано не более трёх десятков человек. И было видно по одеяниям, что всё это известнейшие и богатейшие люди империи. Все были взволнованы и говорили довольно громко. Хилвудий даже не сразу узнал базилевса среди присутствующих, ибо тот был так подавлен и озабочен, что не выделялся из среды своих приближённых. Только венец на челе и свидетельствовал о его особе. Юстиниан как-то постарел и даже сгорбился от непосильной ноши, свалившейся на него. [7] Таксиарх (др. – греч. Ταξίαρχος) – в Древних Афинах второй после стратегов военный чин. – Примеч. ред.

Читать дальше