Дмитрий Абрамов - Новый Рим и славяне. Византийские мотивы славянства и Руси

Воины во главе с Велисарием заняли указанное им место и стали внимательно слушать всё, что говорилось на совете. Лишь изредка они перешёптывались между собой, обсуждая что-то. Велисарий был суров, неприступен и молчалив. С каменным лицом он внимал всему, что происходило, не поддаваясь настроениям, паническим высказываниям знати и членов синклита. Хилвудий осмотрелся вокруг и заметил, что левее него стоит Мунд – предводитель наёмников-германцев – готов и герулов. Тот был молчалив и суров, голубые глаза его, как лёд, источали холод, но лицо выражало безмолвное призрение, когда он взирал на знатных ромеев. Хилвудий был знаком с германцем. [8] Синклит (греч. σύγκλητος – букв. созванный). В Древней Греции: собрание высших сановников. – Примеч. ред.

Негромко позвав Мунда, предводитель антов шагнул в его сторону, слегка поклонился и с дружеской иронией молвил по-гречески:

– Приветствую тебя, стратиг. Слышал я, ты недавно возвратился из похода. Надеюсь, победил всех своих врагов?

– Рад видеть тебя, конунг. Врагов своих я победил давно. Но базилевс и его вельможи раз от разу находят нам новых, – злобно улыбаясь, отвечал германец Хилвудию. При этом он кивнул в сторону Юстиниана и ромейской знати, подмигнув стратигу и насмешливо скривив уста.

– Ведаю и я о твоих победах над склавинами за Истром. Прими моё поздравление, – добавил он уже серьёзно, согнав улыбку с лица, пересечённого косым шрамом от межбровья к десной (правой) щеке.

– Благодарю тебя, стратиг. Послушаем же, что нам скажут ромеи о своих «победах», – совсем тихо отвечал Хилвудий.

Германец понимающе махнул головой и стал прислушиваться к разговору. Речь держал императорский спафарий Калоподий. Хилвудий неплохо знал греческий язык, но нервная и сбивчивая речь спафария была с трудом понятна ему.

– Господин, промедление смерти подобно! Всего час назад отряд бунтовщиков-прасинов, вооружённых с ног до головы, числом более двухсот человек, пытался выломать ворота и ворваться во дворец. Слава богу, готы во главе с их досточтимым стратигом Мундом отбросили наглецов. Но силы мятежников растут. Они готовы повторить нападение! Положение крайне тяжёлое. Правда, господин, твой евнух Нарсес через своих слуг сумел передать вождям венетов большие деньги и этим добился их отказа участвовать в бунте. Но чернь уже избрала нового базилевса – твоего племянника Ипатия. Бунтовщики привели его в форум Константина, подняли по традиции на щит, возложили на голову вместо императорской диадемы золотую цепь, а затем облачили в пурпурную мантию, захваченную во время грабежа одного из дворцов. Тысячи простолюдинов взяли в руки оружие и готовы идти на захват дворца во главе с новым императором, – в спешке, брызгая слюной, тараторил Калоподий. [9] Своеобразные политические «партии» в византийских городах V–VII веков (главным образом в Константинополе). Появление «партий» связано с правом горожан возгласами высказывать в цирке своё отношение к правительственным постановлениям. Группировались вокруг спортивных цирковых организаций (факций), ведавших устройством цирковых и спортивных зрелищ. Назывались по цвету одежды правивших колесницами возниц (венеты – «голубые», прасины – «зелёные»). Возглавляли и тех, и других представители купеческой и землевладельческой аристократии, рядовые венеты и прасины были из городских низов. Венеты и прасины, как правило боровшиеся между собой, иногда объединялись и совместно выступали против правительства (восстание 532 «Ника» и др.). К VIII веку утратили политическое значение. – Примеч. ред. [10] Венеты (лат. Veneti, греч. Ενετοί) – название, использующееся для обозначения нескольких племенных групп, существовавших на территории Европы в конце I тысячелетия до н. э. – начале I тысячелетия н. э. – Примеч. ред.

В этот момент двери распахнулись, и в окружении своей свиты в зал, словно выплеснутая шумной морской волной, влетела взволнованная и прекрасная Феодора. Помещение заискрилось световым потоком женских одеяний, дорогих тканей, блеском золота и драгоценных камней. Румянец пылал на ланитах царицы, большие синие глаза её горели, алые уста были сжаты, но готовы к призыву и откровению. Сама же она была облачена в багряные одежды. Вместе с императрицей и её окружением в зал, наполненный чадом благовоний, ворвались струи свежего воздуха и запах молодых женщин, так что предводителю симмахов действительно почудилось дуновение морского ветра. Так сильный прибой швыряет волны на скалы или каменный причал, разбивая и рассыпая морскую воду мириадами мельчайших брызг и капелек. Стихия волнует, будоражит сердце и воздух, напоённый морской влагой и свежестью, легко и с упоением вдыхает всей грудью человек. Сердце Хилвудия взлетело вверх, ибо рядом с императрицей была та, кого он боготворил и давно хотел увидеть. Тут стратиг услышал взволнованный хрипловатый голос базилевса:

– Если бунтовщики захватят дворец, то пощады не будет никому. Сегодня с утра я уже был на ипподроме и клялся бунтовщикам Святым Евангелием в том, что прощу и забуду все их преступления, если они оставят оружие и успокоятся. Я обещал выполнить все их требования, но они были непреклонны. Раскаяние моё, видимо, запоздало. Они не хотели верить мне. Чего только мне не довелось услышать сегодня! В ответ на мои клятвы и призывы звучали угрозы и насмешки: «Лучше бы не родился твой отец Савватий, он не породил бы убийцу!». «Ты лжешь, осёл! Ты даёшь ложную клятву!». Толпа осыпала оскорблениями базилису…

Юстиниан посмотрел на ещё более порозовевшую лицом супругу и продолжал свою речь:

– Конечно, можно ещё потерпеть недолго и, укрывшись во дворце, дождаться подхода надёжных войск. Но сейчас сил для обороны дворца недостаточно. Да и корабли с верными моряками уже подошли к пристани и готовы принять на борт и нас, и весь наш двор. Мы должны решиться… – на этом император осёкся и обвёл глазами присутствующих.

И тут раздался сильный и красивый голос Феодоры:

– Лишним было бы теперь, кажется, рассуждать о том, что женщине неприлично быть отважною между мужчинами, когда другие находятся в нерешимости, что им делать и чего им не делать. При столь опасном положении должно обращать внимание единственно на то, чтобы устроить предстоящие дела лучшим образом. По моему мнению, бегство теперь больше, чем когда-нибудь, для нас невыгодно, хотя оно вело бы и к спасению. Тому, кто пришёл на свет, нельзя не умереть; но тому, кто однажды царствовал, скитаться изгнанником невыносимо! Не дай бог мне лишиться этой багряницы и дожить до того дня, в который встречающиеся со мной не будут приветствовать меня царицею! Итак, государь! Если хочешь спасти себя бегством, это нетрудно! У нас много денег; вот море, вот суда! Но смотри, чтобы после, когда ты будешь спасён, не пришлось тебе когда-нибудь предпочитать смерть такому спасению. Нравится мне древнее изречение, что царская власть – лучший саван.