Рубен Маркарьян - Кортик фон Шираха

– Не видно ничего, – недовольно произнесла она.

Артем с видом потерявшегося туриста медленно повернулся. Успел заметить, как один из прохожих в черной панаме сделал такое же движение, и вроде как озирался по сторонам, изыскивая верный путь.

– Просто турист какой-то, как и мы, – Артем снова повернулся к Оксане.

– Да? Это легко проверить! – Оксана потянула Артема за руку в сторону подозрительного типа.

Артем подчинился и они сделали несколько шагов. «Панама», заметив их порыв, решительно зашагал в направлении под углом 90 градусов по Бебельплац, откуда они пришли десять минут назад. Оксана остановилась.

– Видал? Я его давно заметила. Азиат, одет по-крестьянски, ракурсы профессионально брал только там, где мы, а фотоаппарат у него – огого! Не наши с тобой мыльницы!

Артем, не отрываясь, наблюдал за «панамой». Тот замедлил шаг, продолжая озираться по сторонам, но откровенно не смотрел в их сторону. Поднял фотоаппарат, висевший на шее, сделал снимок фасада университета.

«Боковым зрением наблюдает», – подумал Артем, а вслух сказал:

– Обычная мыльница, допотопная к тому же. Не думаю, что лучше чем наши камеры для селфи. Что удивительного?

Оксана осматривала туфли, опасаясь, видимо, что за эти несколько быстрых шагов могла потерять каблуки.

– Ты, я смотрю, специалист в фотоаппаратах! – язвительно сказала она.

– Ну, уж смогу отличить современную «зеркалку» от пленочной мыльницы из прошлого, – обиженно заявил Артем.

– Да? – Оксана не смотрела на него, наклонившись к туфлям. – Вот же черт, поцарапала!

Резко выпрямилась и закрыла глаза.

– Ох… Сейчас… В глазах потемнело… – задышала Оксана учащенно.

Простояв минуту, держась за руку Артема, чтобы не упасть в обморок, открыла глаза и улыбнулась.

– Милый, это немножко лучше «зеркалки». Сааамую малость! – она легонько потрепала Артема по щеке, как учитель ученика. – Это «Лейка Эм 9». Цифровой дальномерный фотоаппарат. Дальномер совместим с объективами, которые были выпущены начиная с 1954 года. Полностью совместим с любой оптикой, разрешение изображений – 18 мегапикселей. И знаешь, сколько он стоит?

Артем не нашел что сказать и только пожал плечами.

– Да, ты и не догадаешься! – Оксана еще раз взглянула на туфли, но Артем увидел, как метнула взгляд в сторону «панамы» с «Лейкой».

– «Эм девятые» начинаются от шести тысяч долларов. А этот… Судя по раритетной кожаной отделке, этот, очевидно, «Эм 9 Ньюман Маркус Эдишн», лимитированная серия, выпущенная только в Штатах в количестве 50 штук. И стоил он в новогоднем каталоге 17500 долларов. На эти деньги твоих смартфонов можно купить десяток.

Артем ошарашенно уставился на подругу. Конечно, она жила в Америке и наверняка могла знать об американском дорогом фотоаппарате. Тем более суперэксклюзивном. Тем более работая в сфере искусства, где полно фотохудожников, фотокорреспондентов, да и просто любителей фотографироваться на фоне яхт. Просто все это было странно. Оксана, а не Артем, заметила преследующего их невзрачного человека в панаме, проверила его, как заправский шпион, определила марку фотоаппарата и цену, и все это так ненавязчиво, рутинно, вроде и не придавая большого значения странностям происходящего, как будто ее интересовали только испорченные туфли и поиски скамейки перед посещением храма.

– Оксана, я… – Артем хотел сформулировать восхищение ее эрудицией, но Оксана опередила.

– Я жила в Америке, среди моих друзей много любителей хорошей техники. Этот фотоаппарат не исключение, – повторила она только что созданную Артемом мысленную модель. – Не хочу в храм. Пошли, покажу один музей. Он вроде тут недалеко, через остров музеев только пройти. Хватит «твоего» Берлина, я поняла уже. Теперь – «мой». Пошли!

Они пересекли Унтер ден Линден на временном светофоре перед основным зданием университета имени Гумбольта, прошли мимо исторического музея с дикой длинной очередью на выставку «Гитлер и немцы», в которую Артем попытался тут же пристроиться. Оксана оттащила, повторив заветные слова: «Теперь мой Берлин!»

Пройдя мимо Пергамского музея, прячущего за стенами выкопанный и перевезенный в Берлин целый античный город, вышли на мост у «Боде музея», под звуки уличного баяниста пересекли его и пошли дальше в сторону новой синагоги. Свернув сразу за еврейским храмом и пройдя милые полуподвальные кондитерские, цветущие дворики с галереями художников и уличными кафе, наевшись по дороге запахами ванили, кофе и весны, оказались перед зданием музея современного искусства, который Оксана вычислила без адреса, по развевающимся флагам на фасаде.

– Пришли! – сказала она и толкнула тяжелую стеклянную дверь.

Внутри, сразу при входе оказалось кафе с грубыми деревянными лавками и длинными столами, за которые могли уместиться мелкие отряды древних воинов или крупные группы азиатских туристов. На прилавках были разложены брутальные сэндвичи с ветчиной, столь аппетитные на вид, что Артем немедленно заказал две порции с графином белого вина. Усевшись на наконец найденные скамьи, Артем и Оксана долго делали фото этих монстров, представлявших из себя две поджаренные краюхи хлеба с хрустящей корочкой, между которыми небрежно было набросано розовато-белое мясо свежайшей ветчины, украшенное кружками ярко-красных помидоров и зелеными листиками салата. Под мозельское вино рты Артема и Оксаны дружно погрузились в эти шедевры кулинарного минимализма, так что десять минут тишину пустого кафе нарушало только чавканье и мычание.

– Какая же вредная и вкусная гадость! – глядя на Артема слегка окосевшими глазами, сказала Оксана. Вытерла салфеткой губы и соорудила ими призыв к поцелую.

Артем потянулся к ее лицу, не прожевав как следует откушенный кусок, и звучно чмокнул.

– Еще! – призвала Оксана. – Жлоб!

Артем еще раз чмокнул ее влажные от жирной ветчины губы.

– Всеравно жлоб! – сказала Оксана и подняла бокал, разглядывая прозрачность вина.

Сделала еще один глоток и закатила глаза.

– Чего-то я спьянилась с тобой. Так и до женского алкоголизма недалеко.

– Тогда пошли, мой друг! Не вином и хлебом единым жив человек! – Артем взял девушку за руку, когда она попыталась прилечь на скамью.

Поднявшись по невзрачной лестнице на второй этаж, который в Германии считается первым, они оказались в огромном зале, где были развешаны произведения живописи современных художников. Сразу взору предстало огромное полотно, на котором была изображена гигантская ядовито-желтая клякса, из которой росли лапы и хвост. Клякса была коронована, так что изображение очень отдаленно и крайне ассоциативно напоминало короля в мантии. Очень отдаленно и крайне ассоциативно.