Виктор Носатов - Охота на «Троянского коня»

– А, по-моему, здесь напрашивается другой вывод, – сказал генерал, многозначительно взглянув на Воеводина. – Если наступление пойдет по намеченному плану, то наши армии могут оказаться в мешке. Вот смотрите… – Баташов взял костяной нож для вскрытия пакетов, вырезанный из цельного моржового клыка, и провел им по контуру красной стрелы, направленной на Бреславль, а затем резко провел клыком линию из Торна в тыл второй армии, словно вонзая в спину нож. – Вот так будет действовать командующий 9-й германской армией генерал Макензен, – уверенно сказал он. – Этот пруссак в районе Мазурских озер уже показал нам, на что способен. Как вы знаете, тогда армию Ранненкампфа чуть была не постигла участь армии Самсонова… По-моему разумению, необходимо остановить наступление на Бреславль и перебросить часть войск для усиления правого фланга второй армии, – после небольшой паузы задумчиво промолвил Баташов, склонившись над картой.

– Но зачем терять время для переброски войск с левого фланга на правый, ведь туда направляется шестой Сибирский корпус, да и первая армия в случае чего на подмогу придет, – задорно провозгласил Воеводин и, по-наполеоновски засунув руку за обшлаг мундира, победоносно взглянул на генерала.

– На Ранненкампфа надежды мало, – сухо сказал Баташов, – он до сих пор не может отойти от поражения и теперь будет действовать еще осторожней, чем прежде.

– Да-а, – стушевался Воеводин, – вы, Евгений Евграфович, как всегда правы! Но почему командующий фронтом, зная обо всем этом, не остановит наступление?

– Удар по противнику планировала Ставка, и Данилов не собирается менять свой стратегический замысел.

– Но при чем здесь генерал-квартирмейстер Данилов? – удивился Воеводин. – Ведь решение, насколько я понимаю, принимает Верховный главнокомандующий, или начальник штаба, наконец…

– О-о, Иван Константинович, – покачал головой генерал, – ты еще многого не знаешь. В жизни, как известно, чаще всего королем управляет свита. Иные пажи, поддерживающие платье короля, держат и бразды правления. Вот так-то, капитан… Мотай себе на ус. Завтра я вместе с Бонч-Бруевичем и Рузским направляемся в Ставку, чтобы убедить Верховного хотя бы частично изменить план наступления и позволить Северо-Западному фронту нанести упреждающий удар в районе Торна. Но я не уверен в том, что нам это удастся…

– Но почему же? – самоуверенно произнес Воеводин. – Ведь генерал Рузский провел столько победоносных кампаний, что Главнокомандующий обязательно прислушается к его мнению…

– Твои бы слова да Богу в уши, – скептически взглянул на капитана Баташов. – В последнее время генерал Рузский сильно изменился, стал человеком осторожным и практическим. Будь я герольдмейстером, то начертал бы на его нынешнем гербе девиз: «Obnoxio fata implicat, et contumax, traxerunt».

– Откровенно говоря, я не силен в латыни, – смущенно признался Воеводин.

– В переводе с латыни это означает: «Покорного судьба везет, а строптивого волочит».

– Я рад приветствовать нашего варшавского триумфатора! – воскликнул Верховный главнокомандующий, выйдя из своего кабинета в приемную салон-вагона, где дожидались его прибывшие из Варшавы генералы. Он тут же облапил Рузского и трижды расцеловал его, явно смущенного такими громкими словами и вниманием самого великого князя.

– Ну что вы, ваше высочество, – пробормотал Рузский в ответ, – я только честно выполнял свой воинский долг.

– Император уже знает о вашем подвиге и при первом же посещении Ставки лично выразит вам свою благодарность.

– Все это стало возможным только благодаря стратегическому таланту вашего высочества, – польстил Верховному Рузский.

«…Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку…» – невольно пришли на ум Баташову слова из басни Крылова, и он усмехнулся про себя.

То ли заметив невольную усмешку Баташова, то ли поняв, что в своей похвальбе зашел слишком далеко, Рузский мгновенно стер со своего лица льстивую улыбку и, приняв обычный равнодушно-скучающий вид, деловито промолвил:

– Ваше высокопревосходительство, в преддверии предстоящего наступления я бы хотел внести в разработанный вами план небольшие изменения…

– С этим к Янушкевичу, – сразу помрачнел Николай Николаевич, – это его идея.

Великий князь, прежде чем уединиться в своем кабинете, окинул скучным непродолжительным взглядом прибывших вместе с Рузским генералов.

– Ваше высокопревосходительство, генерал-майор Бонч-Бруевич! Представляюсь по случаю награждения золотым Георгиевским оружием! Разрешите поблагодарить вас за эту святую для каждого воина награду! – сделал шаг вперед генерал-квартирмейстер Северо-Западного фронта.

– За заслуги! За ваши заслуги, – небрежно промолвил великий князь, пожимая потную от волнения руку кавалера.

Переведя взгляд на Баташова, он оскалил в скептической улыбке свой лошадиный рот.

– Ну что, генерал, наладил военно-контрольную работу?

– Ваше высокопревосходительство, силами разведочных отделений армий и корпусов обезврежены около сотни шпионов и диверсантов противника…

– Всего-то, – перебил Баташова Верховный главнокомандующий. – Не больно-то много наработали. А вот я одним росчерком пера убрал из прифронтовой полосы десятки тысяч настоящих и потенциальных шпионов и диверсантов. Пусть теперь шпионят на берегах Байкала. – Великий князь шумно рассмеялся своей шутке. Его тут-же поддержали своими льстивыми смешками Рузский и Бонч-Бруевич.

– Что, генерал, не весел, что буйну голову повесил? – закончив смеяться, обратился великий князь к помрачневшему контрразведчику.

– Мы делаем все, что в наших силах, – сухо ответил Баташов.

– А надо делать больше! Император, Отечество наше этого требуют! – выспренно выразился Николай Николаевич. – Если вам кто-то отказывает в помощи, телеграфируйте мне лично, – после небольшой паузы миролюбиво добавил он. – Прощаюсь с вами, господа, до обеда! – бросил Верховный через плечо, направляясь к услужливо распахнутой адъютантом двери кабинета. – А сейчас у меня очень срочные дела.

Как только великий князь скрылся за дверью, Рузский сделал удивленную мину и обрадованно промолвил:

– А я и не подозревал, что Ставка примет за крупный успех самые обычные наши действия по обороне польской столицы.

– Должно быть, Ставка настолько утомилась незначительными действиями фронтов, что Верховный неслучайно так бурно отозвался на удачу под Варшавой, – многозначительно ответил Бонч-Бруевич.

– Ну что ж, успех так успех! Пусть так и будет, – мудро заключил Рузский. – Может быть, этот факт поможет нам уговорить начальника штаба Ставки внести изменения в план предстоящей операции.