Екатерина Глаголева - Дьявол против кардинала

– Послушай, Мари, – сказала она, – его можно было бы взять ко мне в пажи, как ты считаешь? Если, разумеется, – обратилась она к юноше, – вы желаете мне служить.

– О, превыше всего на свете! – с жаром воскликнул Лапорт.

– Вот и славно! – улыбнулась королева. – У меня еще не было слуг с такой лестной рекомендацией.

Кланяясь и выходя из комнаты, Лапорт подумал, что ради этой женщины не пожалеет и самой жизни своей.

В начале апреля двор переехал в Фонтенбло. Королева с фрейлинами разгуливала по парку, король ездил на охоту, но под мнимой безмятежностью скрывалась тревога, которая словно сгущалась в воздухе, туманом расстилаясь над водой прудов и приглушая пение птиц в лесу. Война! Это слово рано или поздно вмешивалось во все разговоры, срывалось со всех уст. Все знали, что война неизбежна, оставался один вопрос: когда?

Гугеноты, собравшие военный комитет в Ниоре, вели переговоры с Ледигьером – своим собратом по вере, однако убежденным сторонником короля. Переговоры ничего не давали: гугеноты создали практически государство в государстве, чего король стерпеть не мог, но и все компромиссы, предлагаемые Люинем, бесповоротно ими отвергались. Люинь предложил сделать Ледигьера коннетаблем [4] Коннетабль – один из высших сановников французской монархии. С конца XIV века выполнял обязанности главнокомандующего армией и главы военного трибунала. Должность упразднена кардиналом Ришелье в 1627 году. , что фактически было равнозначно объявлению войны, однако старый солдат отказался. По правде говоря, он предпочел бы сейчас сражаться в Вальтелине на стороне протестантов-гризонов, которых убивали местные католики при поддержке испанцев, оккупировавших эту альпийскую долину. В итоге Люинь добился, чтобы коннетаблем сделали его самого.

Вальтелина лежала на кратчайшем пути из Вены в Милан и находилась под протекторатом швейцарцев-гризонов. После вторжения туда испанцев Людовик XIII, обеспокоенный соединением двух монархов из Габсбургской династии, отправил в Мадрид Бассомпьера с ультиматумом: «Освобождение Вальтелины или война». Прошло больше полугода, однако не свершилось ни того ни другого. Послы герцогства Миланского и Венеции каждый день являлись в приемную французского короля, пытаясь добиться, чтобы он сдержал свою угрозу.

Престарелый маркиз де Силлери, председатель Парижского парламента, одетый по моде прошлого века в короткие разрезные штаны с чулками и короткий же камзол с тугим накрахмаленным жабо, отвел послов в сторонку и доверительно зашептал:

– Скажу вам по секрету, господа, я не знаю, что с нами станется. Зло сидит у нас в крови, в самом нутре. Гугеноты пытаются выбить скипетр из рук у короля. Устраивают недозволенные собрания в Ла-Рошели, вводят налоги, чеканят монету, собирают ополчение, строят укрепления, словно короля и нет вовсе, а они полные хозяева. Король скрывает это изо всех сил, делает вид, будто ничего не видит, чтобы заниматься внешними делами. Но они упорствуют в своем непослушании и с каждым днем становятся все более дерзкими. Если его величество отправится в поход за пределы королевства, испанский монарх наверняка растравит их мятеж и даст денег, чтобы устроить пожар в нашем дому.

Послы поклонились и разошлись.

Король часто собирал военный совет, запирал двери и склонялся над картой. Люинь, по обыкновению, мямлил, Конде советовал ударить по врагу, Шеврез и дю Мэн были того же мнения.

Однажды Людовик своей быстрой решительной походкой шел по галерее, направляясь к герцогу де Шеврезу, как вдруг, у дверей его апартаментов, столкнулся с герцогиней де Люинь.

– М-мари? Что вы здесь делаете? – пролепетал оторопевший король.

– Ищу встречи с вами, сир, – отвечала она, низко приседая.

Людовик в замешательстве переводил взгляд с ее невозмутимого лица на смело открытую грудь в вырезе небрежно зашнурованного платья и вдруг, сильно покраснев, плюнул прямо туда и ушел.

Напряжение усиливалось. Король раздарил своих ловчих соколов и собак, заявив, что отныне будет охотиться не на зверя, а на армии и крепости. Он усердно изучал математику и фортификацию, проводил учебные стрельбы с артиллеристами и аркебузирами.

Анна Австрийская вошла в кабинет мужа и нерешительно приблизилась к столу, заваленному чертежами крепостей, планами и картами, углы которых были прижаты стопками книг. Людовик, занятый какими-то вычислениями, поднял голову, улыбнулся ей и вернулся к своим расчетам. Анна рассеянно взяла со стола циркуль, повертела его в руках и уже хотела что-то сказать, но тут вошел слуга и подал королю письмо. Взглянув на почерк, которым оно было надписано, Людовик поспешно его распечатал и углубился в чтение.

– От Бассомпьера, – пояснил он жене, близко поднеся бумагу к близоруким глазам.

– Что ж он пишет? – безразлично спросила Анна.

– Папа Григорий XV прислал своего легата для переговоров по поводу Вальтелины… Старый испанский король умер… Испанская казна пуста, в Соединенных провинциях волнения, так что испанцам не до войны…

Легкий шелест и глухой стук заставили его оторваться от письма. Анна без чувств лежала на полу.

Поход на гугенотов пришлось отложить: Анна тяжело переживала смерть отца, и Людовик корил себя за то, что так грубо, не подумав, сообщил ей горькое для нее известие. Но двадцать пятого апреля Бассомпьер сумел-таки заключить в Мадриде договор, по которому Испания обязалась вывести свои войска из Вальтелины, и пару дней спустя король выступил из Фонтенбло, держа путь в долину Луары.

В Сомюре, который сдался без боя, Людовик, в сопровождении всех принцев и вельмож, совершил паломничество по святым местам и так истово молился и причащался, будто отправлялся в новый крестовый поход. Вождю гугенотов Субизу было отправлено грозное предупреждение: раз он не подчиняется королевской воле, король сам явится приветствовать его залпом из двадцати пушек и первый же выстрел развеет последнюю надежду на примирение.

Пройдя через Пуату, королевские войска осадили крепость Сен-Жан-д’Анжели, где укрылся Субиз, отказавшийся сдаться. Первый яростный приступ захлебнулся в крови: осажденные пустили в ход артиллерию и пробили широкую брешь в рядах осаждавших. Людовик велел привести подкрепления и осадные орудия. Тридцать восемь пушек нацелили свои жерла на щербатые стены. Посол Англии попытался было вступиться за единоверцев своего короля, однако Людовик вежливо, но твердо отклонил его ходатайство. Крепость продержалась пять недель, после чего капитулировала. Король очень холодно принял Субиза, явившегося с белым флагом, Люинь же отпустил его в Ла-Рошель, дабы тот поведал о силе королевского оружия.