Екатерина Глаголева - Людовик XIII

Утром в понедельник 24 апреля 1617 года около полусотни человек приближались к Лувру со стороны улицы Отриш. Впереди шел вельможа в темном костюме из дорогого сукна; пряжки его шляпы и туфель были украшены драгоценными камнями. Он читал на ходу письмо, только что полученное из Нормандии, и свита потихоньку обтекала его, просачиваясь через Бурбонские ворота между двумя угрюмыми массивными башнями.

За воротами был деревянный настил, ведущий к двум подъемным мостам через ров — для карет и для пешеходов. Маленький мост упирался в калитку рядом с внутренними воротами, через которые можно было попасть в Квадратный двор Лувра. Когда человек с письмом ступил на мост, Бурбонские ворота неожиданно закрыли на засов, а к нему стремительно подошел де Витри — капитан личной охраны короля — в сопровождении пятерых своих людей и схватил его за руку: «Именем короля, вы арестованы!» «Me?» [1] Мне? (ит.) Впоследствии Витри утверждал, что ему послышалось «А me!» — призыв к вооруженному сопротивлению. — удивился вельможа и отступил назад, положив руку на эфес шпаги. Не отпуская его локтя, де Витри сделал знак своим людям: грянули пять пистолетных выстрелов. Две пули просвистели мимо, одна угодила жертве прямо в лоб, другая — в глаз, третья — в шею. Убитый рухнул на колени, удерживаемый парапетом моста. Его спутники даже не сразу поняли, что произошло; те из них, кто попытался прийти к нему на помощь, были сразу арестованы.

На безжизненное тело набросились солдаты охраны, без нужды терзая его кинжалами, срывая одежду и украшения. Витри велел перенести труп в небольшое помещение рядом с кордегардией и приставил к нему часового.

Шум выстрелов донесся до просторного зала на втором этаже, где с раннего утра дожидались заговорщики. Один, совсем юноша, послал узнать, что происходит. Получив ответ, что маршал д’Анкр с вооруженной охраной поднимается по лестнице и скоро будет здесь, он велел принести себе карабин и, вынув из ножен шпагу, направился им навстречу. Но взбежавший по лестнице полковник корсиканцев д’Орнано радостно воскликнул: «Сир, готово!», а следовавший за ним господин де Ковиньи, товарищ де Витри, подтвердил, что маршал убит. Отовсюду слышался гул голосов, доносились радостные возгласы. Раскрыли большое окно, выходившее на Квадратный двор. Д’Орнано подхватил юношу и поставил на подоконник, чтобы его было видно солдатам охраны и швейцарским гвардейцам, высыпавшим во двор. Громкое «ура» прокатилось по двору, в воздух полетели шляпы, множество рук размахивали клинками, вспыхивавшими на солнце. «Спасибо, спасибо вам! — кричал Людовик, хотя его голос не мог пробиться сквозь этот гвалт. — С этого часа я — король!»

Чтобы успокоить французских гвардейцев, он показался и в окне, выходящем на служебный двор, и крикнул: «К оружию, товарищи!»

В Лувре поднялась невообразимая кутерьма. Камеристка королевы-матери открыла окошко, чтобы спросить, что происходит, и сообщила своей госпоже потрясающую новость: Кончини убит! Отовсюду слышались крики: «Да здравствует король!»

Между тем король Людовик XIII отдавал энергичные распоряжения: замуровать вход в Лувр со стороны улицы Отриш; заменить охрану королевы-матери верными людьми; разрушить мост, ведущий из ее апартаментов в сад на берегу реки, и наглухо закрыть ворота; передать его сестрам и брату Гастону, что они не могут видеться с матерью без его разрешения; послать за старыми соратниками отца и прежними членами Королевского совета: он будет управлять страной с их помощью. Довольно он терпел власть итальянского проходимца Кончино Кончини, этого безродного выскочки, вершившего суд, не зная законов, ставшего маршалом, не понюхав пороху, лишь потому, что сумел со своей женой Леонорой Галигаи опутать своими сетями королеву-мать Марию Медичи.

Малая галерея Лувра была заполнена придворными. Чтобы короля не раздавила толпа, дюжие гвардейцы подняли его на руки и поставили на бильярдный стол, к которому протиснулись королевские фавориты Шарль де Люинь и Гишар Деажан. Туда же с трудом пробивался облаченный в фиолетовую мантию епископ Люсонский — Арман Жан дю Плесси де Ришельё, посланный парламентером от королевы. «А, Люсон! — закричал Людовик. — Наконец-то я избавился от вашей тирании! Убирайтесь прочь!» Сюринтенданта финансов [2] Толкование исторических терминов — названий должностей, титулов и пр. — см. в приложении в конце книги. Клода Барбена, ставленника Кончини, уже везли в тюрьму в карете с задернутыми шторками. Труп временщика наскоро закопали в церкви Сен-Жермен-л’Осеруа напротив Лувра, а его вдову препроводили на допрос в Бастилию.

Это был, пожалуй, единственный в истории дворцовый переворот, совершённый «действующим» королем, чтобы обрести всю полноту власти. Виновнику событий еще не исполнилось и шестнадцати, однако он уже шесть с половиной лет носил корону, возложенную на его голову в Реймсе 17 октября 1610 года. Вознамерившись превратить ее из простого украшения в полноценный атрибут своей власти, он был вынужден совершить двойное убийство: физическое — наглого временщика и политическое — собственной матери. Чтобы понять, как такое могло случиться, надо вернуться на много лет назад и поближе познакомиться с главными действующими лицами.

Генрих Наваррский (1553–1610) стал первым Бурбоном, взошедшим на французский трон. Путь от Пиренеев до Парижа оказался извилистым, тернистым и кровавым. Он начался с величайшей драмы в истории Франции, перечеркнувшей радостное событие: 18 августа 1572 года восемнадцатилетний король Наварры сочетался браком с сестрой короля Франции Карла IX, своей ровесницей Маргаритой Валуа. Этот союз, призванный объединить и примирить католиков и протестантов, вошел в историю под названием «Алая свадьба», поскольку 24 августа, в пресловутую Варфоломеевскую ночь, тысячи гугенотов, в том числе близкие друзья короля, прибывшие в Париж на торжества, были перебиты. Самого Генриха пощадили — для этого ему пришлось отречься от веры своей матери и перейти в католичество. С этого момента началось его тридцатилетнее «хождение по мукам»: смирение, притворство, одиночество, бунтарство, бегство и, наконец, выступление с открытым забралом и с оружием в руках.