Уилбур Смит - Чародей

– И за все, чего достигнем.

– Сегодня Египет, а завтра сокровища и богатства Ассирии, Вавилона и остального мира! Ничто не может встать на нашем пути.

Минтака услышала громкие глотки Трока. Затем что-то грохнуло о переборку на уровне ее уха. Это испугало ее, и она отскочила, но затем поняла, что Трок швырнул в стену пустую чашу, разбив ее вдребезги. Он громко рыгнул и продолжил:

– И все же осталась одна мелочь. Щенок Тамоса все еще носит на голове твою корону.

Услышав это, Минтака оказалась в водовороте чувств, который увлекал ее то в одну сторону, то в другую, и кружил, пока все не закружилось у нее перед глазами. Она в ужасе слушала, как они беспристрастно обсуждали убийство ее отца, братьев и фараона Тамоса, однако оказалась не готова к тому, что они сказали о Нефере.

– Это ненадолго, – сказал Наг.

– Я позабочусь об этом, как только вернусь в Фивы. Все уже подготовлено.

Минтака прижала руки к губам, чтобы не закричать. Они собирались убить Нефера, так же хладнокровно, как и всех других. Ее сердце, казалось, сжалось в груди, и она почувствовала свою беспомощность. Она была пленницей и без друзей. Она попыталась придумать какой-нибудь способ послать предупреждение Неферу, потому что лишь в этот миг поняла всю силу своей любви к нему: она бы сделала все, что было в ее власти, только бы спасти его.

– Жаль, что лев не сделал за тебя эту работу, – сказал Трок, – а только поцарапал его немного.

– Зверь хорошо подготовил почву. Нужен лишь маленький толчок – и я устрою Неферу похороны еще более роскошные, чем его отцу.

– Ты всегда был щедрым, – захохотал Трок пьяно.

– Сейчас мы говорим об отродье Тамоса, но давай поговорим и о том, что осталось от потомства Апепи, – вкрадчиво предложил Наг.

– Маленькая принцесса должна была сгореть со всеми остальными, разве мы не договаривались об этом?

– Я передумал. – Голос Трока стал мрачным. Минтака услышала, как он опять наполнил чашу вином.

– Опасно оставлять несжатым любую поросль от семени Апепи, – предупредил Наг. – Минтака легко может стать номинальной главой царства на годы вперед и быть объединяющей фигурой для бунтов и восстаний. Избавься от нее, брат, и поскорее.

– Почему ты не сделал того же с девчонками Тамоса? Почему они все еще живы? – защищаясь, упрекнул Трок.

– Я женился на них, – напомнил Наг, – и Гесерет уже влюблена в меня до безумия. Она сделает все, о чем я ни попрошу. У нас одни надежды и цели. Она желает увидеть похороны ее брата Нефера не меньше, чем я. И жаждет, чтобы мне достались корона и царский скипетр.

– Едва Минтака почувствует мою медовую пчелу в своем маленьком розовом цветке лотоса, она станет такой же, – заявил Трок.

Минтака покрылась гусиной кожей. Ее снова бросило в водоворот чувств. Ее так потрясла картина, нарисованная хвастливым Троком, что она чуть не пропустила следующее замечание Нага.

– Значит, она держит тебя за яйца, брат, – проговорил Наг, но без удивления. – На мой вкус, она слишком смела и непокорна, но мне угодно, чтобы ты насладился ею. Будь осторожен с ней, Трок, в ней есть необузданность. Возможно, укрощать ее придется гораздо дольше, чем ты думаешь.

– Я женюсь на ней немедленно и очень быстро обрюхачу ее, – уверил его Трок. – С ребенком в животе она станет более послушной. Много лет она разжигала в моих чреслах огонь, который не погасить ничем, кроме ее сладкого молодого сока.

– Тебе следует больше пользоваться головой и меньше зубцом, брат, – смирившись, проговорил Наг.

– Будем надеяться, что мы не пожалеем об этой своей страсти. – Минтака услышала скрип палубы под ногами Нага, когда тот встал.

– Итак, пусть боги любят и защищают тебя, брат. – Наг уходил.

– Нас обоих ждут серьезные дела. Завтра нам следует расстаться, но давай встретимся, как уже решили, в Мемфисе к исходу разлива Нила.

До окончании поездки вниз по реке от Баласфура Минтаку держали на галере Трока. Пока они плыли, ей позволяли выходить на палубу, но при стоянках на якоре или швартовках запирали в каюте, и у двери ставили стражника.

Это случалось часто, потому что Трок выходил на берег у каждого храма, чтобы принести жертву и поблагодарить местного бога или богиню за свое возвышение к трону Египта. Хотя никто еще не знал, что Трок заодно давал понять этим богам, что скоро присоединится к ним в пантеоне на равных.

Несмотря на эти ограничения, Трок настойчиво пытался снискать расположение Минтаки, хотя ему и недоставало тонкости. Каждый день он дарил ей по меньшей мере один необыкновенный подарок. Один раз это была пара белых жеребцов, которых она отдала капитану галеры. На следующий день принцесса получила позолоченную и украшенную драгоценными камнями колесницу, захваченную ее отцом у царя Ливии. Она отдала ее командиру дворцовой стражи, стойкому приверженцу Апепи. В другой раз ей преподнесли рулон великолепного шелка с востока, а потом – серебряную шкатулку, полную драгоценных камней, которые она раздала своим девушкам-рабыням. После того как они надели эти украшения, Минтака провела их перед Троком.

– Эти безвкусные украшения недурно выглядят на рабынях, но не на благородных дамах, – сказала она под конец.

Это не остановило нового фараона, и когда они проплывали мимо Асьюта в Нижнее Царство, он указал на процветающее и плодородное имение, простиравшееся почти на лигу вдоль восточного берега.

– Оно теперь ваше, ваше высочество, это мой подарок. Вот документ на право собственности. – Трок вручил его Минтаке, напыщенно, самодовольно ухмыляясь.

Она в тот же день послала за писцами и приказала им составить документ об освобождении всех рабов, относящихся к имению, и второй документ, передающий имение целиком жрицам храма Хатор в Мемфисе.

Когда Минтака, желая забыть горе и скорбь и развлечься со своими девушками на юте в танцах и пении, в игре бао и разгадывании загадок, Трок вздумал принять участие в забаве. Он заставил двух девушек станцевать с ним танец «Полет трех ласточек», а затем повернулся к Минтаке.

– Загадайте мне загадку, принцесса, – попросил он.

– Что пахнет как бык, похоже на быка и, когда скачет с газелями, делает это с изяществом быка? – спросила она ласково. Девушки захихикали, а Трок нахмурился и покраснел.

– Простите меня, ваше высочество, для меня это чересчур трудная загадка, – ответил он и гордо ушел к своим военачальникам.

На следующий день он простил оскорбление, но не забыл его. Когда бросили якорь у деревни Самалут, он приказал труппе странствующих артистов, акробатов и музыкантов подняться на борт галеры, чтобы развлечь Минтаку. Один из фокусников был красивым парнем, с забавным говором. Однако набор его фокусов устарел, и он показывал их недостаточно ловко. Однако едва Минтака узнала, что труппа, используя к своей выгоде мир, наступивший по договору Хатор, продвигалась вверх по реке к Фивам, где надеялась выступать перед двором южного фараона, ее сразу увлекло их представление, особенно выступление фокусника по имени Ласо. После представления она пригласила артистов к себе, чтобы вместе попить шербета и поесть сладких фиников, и жестом приказала фокуснику сесть на подушку у ее ног. Он скоро преодолел свой страх перед принцессой и развлек ее несколькими историями, над которыми она весело смеялась.