Джон Мастерс - Ночные гоцы

Он рассмеялся, согретый воспоминаниями.

— Потом мы очищаем лагерь от камней и устраиваемся со всеми возможными удобствами. Знаете, некоторые офицеры навешивают на свои палатки стеклянные двери. Когда больше нечем заняться, я чищу ружья. По вечерам ко мне в палатку приходят туземные офицеры, и я сижу, вытянув ноги, в расстегнутой рубахе, пока мы обсуждаем, что делать завтра и все такое. Иногда, когда становится прохладно, приходится накидывать шинель.

— А когда вы начинаете работу?

— Пока еще довольно поздно. Ни медник, [28] Megalaima haemacephala. Пение птицы напоминает удары чекана по медному блюду, отсюда и название. ни горячечник [29] Cuculus varius, иначе называется ястребиной кукушкой. По описанию Марка Твена, слышавшего ее в Индии, «пение горячечника начинается на низкой, но постепенно повышающейся ноте, и поднимается по спирали, причем с каждый поворотом становится все пронзительнее и пронзительнее, все мучительнее и мучительнее, все более сводящим с ума и невыносимым. Оно все глубже и глубже впивается в сознание слушателя, пока как облегчение не наступает мозговая горячка, и тот не умирает» («По экватору», гл. 56). еще не начали петь, а именно их пение означает начало жаркого сезона. Подъем пока еще трубят в шесть, первое построение — в семь, но скоро я перенесу их на час раньше. Сейчас к одиннадцати уже припекает вовсю. Мундиры у нас толстые и мы обливаемся в них потом. Это хорошая жизнь, самая лучшая, какая может быть. Под деревьями вьются летучие мыши. В сумерки я вслушиваюсь в реку. Крепость оттуда кажется особенно большой, черной и квадратной. Боюсь, что так она мне нравится больше, чем изнутри.

Она сняла руку с его рукава и поправила сари так, что оно скрыло обращенную к нему часть лица.

— Что-то похолодало. Вы видите мою страну как человек, рисующий картины, а ведь вы солдат. Величайший герой в нашем роду был похож на вас. Его звали Рудрапарсад Раван. Вы знаете, что я тоже принадлежу к роду Раванов, только к другой ветви? Впрочем, откуда чужеземцу — нет, это неправда! Никогда англичане не были здесь совсем чужими, и никогда не будут. Хотя я хотела бы думать иначе.

Ее тихий, взволнованный голос замер. Спустя минуту она заговорила иным, легким тоном.

— Мне следовало бы родиться мужчиной. Здесь пахнет гораздо лучше, чем от женщин в гареме — фу! Вы помните охоту с гепардом? Правда, Родни, это было великолепно?

Он кивнул. Это было в конце января. В шесть утра охотники собрались на крепостном дворе. Ему вспомнился холодный звон фонтана и неясные очертания трех огромных слонов, беззвучно переступавших с ноги на ногу и помахивававших хоботами. Всю дорогу их окружали затихшие поля. Слоны, покачиваясь, шли по мелководью тумана. За их спиной первые лучи солнца залили стены крепости бледным сиянием. Поскрипывали паланкины, проплывали мимо лачуги и деревья; все молчали. Шумитра, крепко держась за плетеный край паланкина, втягивала ноздрями свежий утренний воздух.

Через милю они оказались в рощице из семи высоких деревьев и семи деревьев пониже. Это был Обезьяний колодец, находившийся прямо позади его лагеря. По обе стороны дороги валялись куски плит — остатки развалившейся облицовки колодца. Среди ветвей что-то лопотали, пронзительно вскрикивая, серые длиннохвостые обезьяны-лангуры. Место когда-то получило название в честь их предков. Она молча показала на колодец; в трех футах над землей раскачивалась черно-оранжевая голова. Горло кобры было окрашено в золотисто-желтый цвет, а оливково-зеленая, с белыми зигзагами спина терялась среди камней. Полностью раскрыв капюшон, змея следила, как слоны проходят мимо. Когда они миновали ее, Родни оглянулся и увидел, как она развернулась, и как зеленый канат заскользил по пыли. Обезьяны залопотали громче.

Помнил ли он все это? Когда она обращалась к нему «Родни», это означало, что она пытается встать на чужую точку зрения и увидеть все так, как видит он, англичанин.

Он снова кивнул.

— Конечно, Шумитра. И знаете, что мне напомнила это охота? Гобелены в зале для аудиенций.

В тот день сквозь подзорную трубу он увидел сцену на гобелене. Бежала антилопа, следом за ней бежал гепард — а гепард бегает быстрее всех животных на свете. Назвать это настоящей охотой было нельзя, но это было прекрасно. В своей симметрии погоня уже не воспринималась как движение — в памяти Родни остались только застывшие силуэты. Не ужас, а игра в ужас под утренним солнцем; не движение, а уток бега, скользящий по основе земли. Казалось, обе фигуры все еще вышиты в той долине, и антилопа продолжает бежать и продолжает жить.

Он сказал:

— Скоро все кончится. Мне надо возвращаться. После этого в Бховани будет скучновато. Я обязан всем вам, мадам. Не знаю, как благодарить вас.

Она не ответила. Все скоро кончится… На самом деле все уже кончилось — кончилось тогда, когда стали съезжаться на охоту раджи. День за днем они все прибывали, со своими лошадьми, слонами и разукрашенными повозками. С дальнего юга прибыл великий Джамалпур; в востока — раджи Гангоха, Тикри, Гохана, Килои, Мамакхары и Ганешгара; с северного Пятиречья, из Пенджаба — правитель сикхов, повелители Пиллоры и Тарн Тарана; мусульманские навабы Джелалабада и Пуркхи; раджа Лалкота с огромной свитой — ему не пришлось совершать далекое путешествие, потому что Кишанпур и Лалкот разделяла только арендованная территория Бховани; раньше они граничили. [30] Все названия княжеств — подлинные названия индийских деревень, но в реальности таких владений не существовало.

Во времена его отца князьям ни за что бы не позволили устроить такое сборище. Это означало бы, что готовится заговор или война. Но теперь — Компания была сильна, и раджам дозволялось потешить себя большой охотой на тигров.

Рани внезапно сказала:

— Англичане… они все появятся завтра. С вице-губернатором из Агры я уже знакома, и, само собой, с мистером Делламэном. Кажется, я видела и толстого полковника — Бул…эстрода? Остальных я не знаю. Среди них будет генерал-майор из Гондвары. Что он за человек?

Родни рассматривал горку пепла на чируте. Хотел бы он знать, что у нее на уме. Что-то совершенно непредсказуемое — может, лучше этого и не знать. Он решил, что она хочет дать ему возможность за болтовней скрыть свою печаль и подавить чувства. Он ответил легко и небрежно:

— Сэр Гектор Пирс? [31] Как большинство персонажей романа, сэр Гектор Пирс имеет свой прототип. Это — генерал-майор сэр Генри Хэвлок (1797–1857), истовый пуританин, веривший, что его ведет Бог и раздававший солдатам Библии. Умер от дизентерии после освобождения Лакхнау. На народные деньги ему поставлен памятник на Трафальгарской площади. Он принял командование в Гондваре в прошлом ноябре. На службе Короны. Кажется, пехотный генерал. Ростом как раз вам до колена, мадам, и известен под несколькими прозвищами — Баронет, Наполеон Ничтожный…