Джон Мастерс - Ночные гоцы

В роще раздался озабоченный голос:

— Капитан Сэвидж, Сэвидж-сахиб! Это я, Притви Чанд! Вы где?

Он не ответил. Туфли без задников прошлепали мимо. Зашуршали листья, снова послышался мужской голос:

— Это я, Притви Чанд, ваш друг. У меня для вас послание от Ее Высочества. Вы в безопасности; она вас защитит.

Он мрачно усмехнулся. Это без сомнения был Притви Чанд — он узнал голос.

— Выходите, капитан. Ради вашего ребенка. Мне нужно сказать вам что-то важное. Я один и без оружия.

Родни решился. Он прокрался вверх по течению, там, где берег был пониже, выбрался наверх, и замер, давая воде стечь с одежды. Пошарив пальцами вокруг, он нащупал зазубренный обломок камня и ухватил его. Под деревьями озаренным луной призраком шел Притви Чанд, дрожащим голосом повторяя одно и то же:

— Вы в безопасности. Даю слово.

Он вскочил на ноги, размахнулся и изо всех сил обрушил камень, зажатый в руке, на голову Притви Чанда. Тело тяжело рухнуло на палую листву. Он набросился сверху, сел верхом и прошептал:

— Только вякни, и ты покойник. Понял, хрен черномазый?

Притви Чанд застонал, с трудом приходя в себя. Родни прошептал:

— Тише, ты. Ну, в чем дело? И не тяни!

— Послание от рани. Она не отдавала приказа устроить резню. Это все деван. Ох, моя голова! Он услышал, как она сказала, что была бы рада, если бы всех англичан перебили, а вас бы задушила собственными руками. И решил — или сделал вид, что она на самом деле так думает, взял солдат и… Ох! Вас он собирался привести к ней живым.

— Ты думаешь, я этому поверю?

— Это правда. Вот!

Он высвободил одну руку и что-то нащупал в кафтане.

— Вот кольцо, кольцо с рубином, которая она вам подарила. Она билась в слезах на крепостном дворе и пыталась заколоться кинжалом. Она сказала: «Передай ему это кольцо, и пусть он вспомнит, как получил его в первый раз». Сахиб, никто не станет вас искать, но многие солдаты отбились от рук и кругом неспокойно. Она сказала, что только в крепости вы будете в безопасности. Но…

— Что?

— Не надо возвращаться. Пусть женщины и ребенок останутся, но вам надо уходить. Кто-то должен добраться до Гондвары, кто-то, кому поверят. Потому что как только наша армия и полки из Бховани пойдут в атаку, тамошние сипаи взбунтуются. Только тогда, и не раньше . А до этого им приказано сохранять верность, чтобы вызвать к себе доверие. Они будут храбро сражаться во всех разведывательных стычках и вообще первых столкновениях. Они даже выдадут нескольких человек, которые будто бы замышляли измену. У вашего генерала слишком мало войск; он не может себе позволить разоружить туземные полки без причины.

Родни прорычал:

— Ты-то сам на чьей стороне?

Притви Чанд, растянувшийся на животе и охавший между фразами от боли, был просто пухлой тенью, на которой он сидел. На зажатое в руке Притви кольцо упал луч луны, и оно засверкало, как налившийся кровью глаз.

Голос Притви Чанда стал тверже и в нем даже зазвучало какое-то нелепое достоинство:

— Я на стороне Индии. Я хочу, чтобы когда-нибудь моя страна стала единой и свободной. Но мятежом мы этого не добьемся. Нам надо бы учиться у вас, посмеиваясь над вами, как над чересчур умными детьми, и обращаясь с вами, как с гостями, хотя вы и пришли без позволения. Вот это было бы действительно по-индийски. Тогда бы мы могли остаться друзьями. А потом вы бы ушли, хотя, может, кого-то мы сами бы попросили бы остаться. А это — это ужасно! Я ни о чем не подозревал, пока деван не рассказал мне в субботу ночью.

Родни приподнялся. И пока он поднимался, до него донесся стон Робина. С этим стоном смешались вопли Джоанны, невнятный лепет Джеффри и гул резни в комнате наверху. Он крепко сжал камень в правой руке, и ярость вспыхнула в нем с такой силой, что его затрясло.

Он прикинул расстояние до затылка Притви Чанда, и спросил, стараясь тщательно выговаривать слова:

— Так ты на нашей стороне?

— Я же сказал, капитан-сахиб, я на стороне Индии, но думаю…

Родни изо всех сил ударил его камнем. Череп Притви Чанда треснул, а он все бил и бил, повторяя:

— Вот тебе, свинья вонючая! Вот тебе! Вот тебе!

Он остановился, пошупал месиво, в которое превратилась голова Притви Чанда, и его губы изогнулись в кривой ухмылке. Этот, во всяком случае, уже не выдаст их кровожадной суке, засевшей в крепости. Что это Борджиа сказал в Синиджалье? «Нет ничего слаще, чем заманить в ловушку тех, кто показал себя мастерами обмана». [111] Известный своими преступлениями итальянский аристократ Чезаре Борджиа в 1501–1502 гг. убил в городе Синиджалье Вителоццо Вителло, Оливеретто ди Фермо и герцога ди Гравина Орсини. Все верно. В будущем с индусами нужно следовать только этому принципу. Обман и еще презрение.

Он вытер руки о траву, закинул кольцо Рани в кусты и следом затащил туда же труп Притви Чанда. Потом опустился в воду рядом с миссис Хэтч и пробормотал:

— Так, болван один. Я убил его.

Голова у него просто раскалывалась, но чувствовал он себя прекрасно и был по-настоящему счастлив. Так-то лучше. Попозже он так же расправится с Серебряным гуру и рани. Девану придется ждать смерти дольше, и уж он постарается, чтобы под рукой оказался огонь. Деван… Ну, конечно! Теперь он понял, почему этот черномазый мудак так любил убивать. Это и впрямь было восхитительно. Он подумал, что миссис Хэтч как-то странно на него смотрит, но едва обратил на это внимание, потому что мысленно спускался все ниже и ниже по жаркому, залитому красным светом и заваленному окровавленными телами коридору.

Прямо над головой раздался хриплый голос Пиру:

— Сахиб, вы где?

Он подал ему Робина, потом выкарабкался сам, вытащил миссис Хэтч, и пошел следом за Пиру через глубоко вдающуюся в поля рощу. Знакомая повозка уже стояла на опушке; он мог бы странствовать в ней вечно, но все вышло к лучшему. Теперь он понимал, что произошло, и знал, кто его враги. Он забрался внутрь, улыбаясь про себя, и напрягая мускулы рук. Там уже прятались две женщины. Одной была Кэролайн, значит, вторая — Ситапара. Когда все они набились в тесное пространство, Пиру опустил занавески. В воздухе стоял густой пряный запах пачулей с острым привкусом бетеля. Пиру тихо свистнул, и быки в ярме тронулись с места.

Примерно полчаса все сидели, напряженно вытянувшись и не говоря не слова, пока повозка медленно скрипела через поля. Три женщины никак не могли расслабиться, но Родни откинулся назад: ему было спокойно и уютно, потому что он знал, что никакой погони не будет. Только он не мог сказать об этом Кэролайн — пришлось бы рассказать о Притви Чанде, а тогда она так посмотрела бы на него, что ему бы стало стыдно. Все равно. Он сделал это ради нее и Робина, и когда-нибудь она еще будет ему благодарна.