Валерий Соколов - Ночи в шкуре первобытного льва

Медленно вернувшись за край ямы, старший охотник рассказал и пояснил всё им увиденное своим соплеменникам. Скорее всего, тигру удалось оттеснить молодого носорога от одного или двух родителей и, преследуя в пылу азарта свою добычу, влекомый только одним его запахом, он так же, как и носорог, со всего маху, на полном ходу угодил в охотничью яму-западню. Без труда добравшись в ней до своей добычи и утолив голод, саблезуб устроился здесь на ночлег, особенно не задумываясь о том, как он будет выбираться из западни буквально в ближайшее время. Голод ослепил все чувства хищника, в том числе и врождённую осторожность. Люди давно не наведывались к ловушке, и их запах до времени не беспокоил ещё недавно дремавшего сытого тигра.

Охотники без особых усилий могли лишить жизни крупную хищную кошку, оказавшуюся в западне ими же сооружённой. Но для этого им пришлось бы изрядно потрудиться. Кроме всего прочего, их явно было слишком мало, чтобы доставить столь громоздкую добычу и охотничий трофей к родному очагу. Поэтому они приняли другое решение, показавшееся им более верным, а именно, отправились вновь к месту стоянки своих соплеменников, чтобы в большем составе вернуться к ловушке, без особого труда и риска убить могучего хищника и совместными усилиями поднять на поверхность охотничий трофей и крупную добычу носорога-подростка. Пройдя несколько сотен локтей, первобытные люди различили сквозь падающие снежные хлопья неясную фигуру какого-то большого зверя, который явно двигался им навстречу. Люди приостановили своё продвижение, настороженно вглядываясь в быстро приближающийся живой предмет. Когда расстояние между ними и двигающейся живой массой составило чуть больше трёх сотен локтей, охотники узнали в большом звере длинношёрстного носорога. Животное полностью оправдывало свое название, так как всё его огромное тело и внушительных размеров голова были покрыты густой тёмной шерстью. Только низ его столбообразных ног, маленькие свирепые глаза, да два огромные рога на морде, особенно передний, были свободны от волосяного покрова. Определив своим слеповатым зрением наличие живых предметов, возникших перед ним, животное решило узнать, какую пищу употребляют двуногие существа. Для этого носорог задрал вверх свою увесистую морду и с шумом мощно втянул в себя ноздрями поток холодного снежного воздуха, исходящий ему навстречу от трёх незнакомых фигурок двуногих существ… Во время всего этого действия со стороны крупного травоядного люди пребывали в состоянии короткого оцепенения, не зная, что они должны были предпринять в сложившейся ситуации. Перед охотниками, по их разумению, был ограниченный выбор решений: принять бой, если огромный пожиратель ягеля и жухлой травы бросится на них, броситься сразу же врассыпную, или поступить иначе ещё каким-то образом. Наспех посоветовавшись, первобытные охотники приняли решение дружно бежать в обратном направлении, в сторону охотничьей ямы-ловушки. По их общему мнению это было единственно правильным решением, дающим надежду остаться в живых, не принимая тяжёлого, почти безнадёжного боя с волосатым гигантом и не подставляя оголённые спины свои под его здоровенные ноги-столбы при бегстве врассыпную… Животное уже почти настигло людей, когда они, не сбавляя скорости бега, под самым носом у носорога резко ретировались в разные стороны. Травоядный гигант, увлекаемый массой своего грузного тела, словно подрубленное дерево, со всего разгоряченного хода рухнул на дно ямы-ловушки, провалив под собой оставшееся нетронутым до поры остальное перекрытие западни. Падение травоядного колоса сопровождалось хрустом ломаемых костей его могучего тела и хриплым, прерывистым дыханием зверя, пораженного острыми кольями-убийцами. Свалившийся в охотничью западню, носорог практически закрыл всё еёе пространство своим телом, не оставив тем самым ни единого шанса на выживание остававшемуся до сих пор живым в ней саблезубому тигру. Последний не успел даже зарычать, когда огромная туша травоядного неожиданно рухнула на него сверху, ломая хищную кошку, беспощадно выдавливая ей внутренности…

Когда всё было кончено, люди, не торопясь, собрались у края западни. Их разгоряченные тела и неровное дыхание, суровые сосредоточенные лица выдавали то нервное напряжение, в котором находились первобытные охотники. Твёрдо сжимая копья обветренными мозолистыми руками, люди молча смотрели на дно охотничьей ловушки, где покоились три бездыханных тела – саблезубого тигра и двух носорогов, старший и крупнейший из которых был особью женского пола и являлся матерью своему молодому отпрыску.

Окончательно переведя дух и внимательно, в который уже раз, оглядев всю ближайшую заснеженную окрестность, первобытные люди всё так же аккуратно, из чего только было можно, закрыли ловушку и неторопливо, держа в руках свои копья и дубовые комели, отправились в сторону родного становища. Путь не должен быть долгим, но и не будет лёгким. Людям надо было во что бы то ни стало добраться до родного племени до наступления сумерек. Убойного мяса в охотничьей западне-ловушке было более, чем предостаточно, и надо было только своевременно забрать его оттуда, пока другие хищные звери не обнаружили это место и не позаботились о содержимом ямы. Сейчас шансов урвать безнаказанно кусок-другой мяса было в избытке, так как яма из трёх тел стала значительно мельче. Выбраться из неё для крупного зверя было теперь делом не самым сложным. Вред же, в случае обнаружения западни хищными зверями – тиграми, медведями и львами, мог быть для племени охотников невосполнимым. Именно поэтому первобытные люди торопились назад, в родное стойбище, к очагу изо всех сил, чтобы успеть, пусть даже в ночь, большими силами с живительной искрой огня и хвороста вернуться к яме, наполовину набитой свежим носорожьим мясом. Кроме всего прочего, там, в ловушке, их ждал превосходный охотничий трофей – шкура, когти и клыки практически давно вымершего вида крупных хищных кошек – саблезубого тигра.

Ночи в шкуре первобытного льва

Довольно часто, закрывая по ночам глаза и погружаясь в состояние сна, я оказывался в совершенно другом измерении, не имеющем ничего общего с реалиями современной жизни. Эти сны, сформированные из отдельных и непродолжительных видений, и навели меня на мысль собрать и соединить воедино всё то, что происходило со мной, и кем я становился во временной прострации и часто повторяющимися по содержанию и духу снами.

Ночь первая:

Я лежу на краю утёса, под которым простирается бескрайняя равнина, едва озарённая лунным светом. Равнина спит. Лишь изредка она вздыхает и вздрагивает во сне, когда где-то на ней раздаются отдельные голоса тех, кому по природе своей суждено бодрствовать в ночные часы, чтобы выжить до следующего восхода солнца или же, наоборот, чтобы утолить свой голод под покровом ночи.