Валерий Соколов - Ночи в шкуре первобытного льва

Медведь, оставшийся стоять наверху склона, едва переведя дух, принялся зализывать свои окровавленные раны, нанесённые ему волками. Затем он медленно опустился в круг, образованный из тел поверженных им врагов, обнюхал нескольких из них, выбрав того, что оказался поплотнее, без особого аппетита и удовлетворения начал его поедать. Вой и рычание наверху стихли. Над поверхностью ямы воцарилась полная тишина. Лишь редкое ворчание медведя и приглушённое рычание чёрного льва нарушали покой безмолвия…

Человек, заточённый в каменном мешке, за время, проведённое в нём, изрядно промёрз с головы до пят, не имея под руками кремниевых камней. Даже если бы они имели счастье оказаться у первобытного охотника, то вряд ли ему удалось что-либо собрать на дне ямы, даже для самого маленького костра. Дрожа всем телом от пронизывающего озноба, облачённый в шкуры, двуногий медленно, осторожной поступью приблизился к свежей туше молодой лани.

Вытащив костяной нож, человек судорожными движениями замёрзших рук отрезал от потерянной перед боем добычи медведя ещё тёплый желанный кусок свежего мяса. Утолив чувство голода предоставленным ему проведением судьбы сырым мясом, охотник поднял со дна ямы несколько пригоршней снега, неторопливо пережевал их, доведя до состояния воды, и также неторопливо проглотил и саму воду. После того, как с первыми признаками голода было покончено, человек вновь приладил почти вертикально к стене ямы очищенное ото льда бревно, предпринимая очередную попытку выбраться наверх. Перед тем, как ещё раз вскарабкаться по бревну до уровня заветной поверхности, где он так же, как и здесь в яме подвергал себя опасности быть растерзанным бурым медведем или чёрным львом, охотник ещё раз, что было духу, отчаянно прокричал призыв о помощи на своём родном языке. В ответ ветер принёс ему запах короткого свежего не морозного дня и какой-то невнятный, приглушённый звук, отдаленно напоминающий человеческую речь. Собравшись с силами, он начал карабкаться вверх по бревну, которое теперь не скользило в руках и позволяло ему всё ближе приблизиться к заветной цели – последней надежде покинуть каменную ловушку.

Спокойно отдыхавший с открытыми глазами тигр возле наполовину съеденной своей добычи в узкой расщелине стены впервые начал выказывать признаки беспокойства. В странном, непонятном поведении двуного существа хищник почувствовал какую-то скрытую угрозу своему недолгому, но сытному сосуществованию. Его потенциальная, совсем близкая добыча пыталась ускользнуть из-под самого носа. Впервые за последние два дня, покинув своё открытое логово, тигр с присущей ему мягкой поступью и осторожностью, крадучись, в считанные мгновения оказался у нижнего основания комеля, по которому уже заканчивал свой подъём человек. Со всего маху могучий зверь лапой ударил по бревну, лишив его состояния устойчивости. Первобытный охотник, не разжимая своих объятий вокруг комеля, в мгновение ока вместе с последним оказался вновь внизу прямо под лапами и перед разъярённой мордой хищника, издававшей раскатистое «ОАУ!». Древко топора при падении охотника на дно каменной ловушки сломалось у самого основания рубящей части и уже не представляло собой столь грозного оружия, каковым являлось изначально. Смерть была совсем близка, до её оранжево – полосатой шерсти можно было дотянуться ободранной в кровь рукой. Но в этот самый момент наверху раздались до боли в сердце знакомые обрывки родной речи, и брошенное оттуда копьё царапнуло бок, чудом увернувшейся от него большой кошки. Тигр приглушённо зарычал и, не спуская глаз с неизвестно откуда-то взявшихся на его голову большую группу двуногих существ, явно угрожавших ему расправой при помощи тяжёлых и острых палок, задом попятился медленно туда, откуда ещё совсем недавно он начинал вылазку, имевшую цель положить конец последним попыткам человека избежать своей участи…

С трудом, приподняв своё тело утром на руки и сев на корточки, человек смотрел изумлёнными глазами на многочисленные фигуры своих соплеменников. Они толпились у основания откоса и радостно приветствовали найденного живым своего сородича. Скупая слеза благодарности спасенного первобытного существа скатилась по щетине его лица. Скрутив наверху большую толстую верёвку, состоящую из обрывков шкур мелких животных, люди один конец её сбросили вниз на дно ямы так, чтобы до неё мог дотянуться свободно их незадачливый товарищ. Узник каменного мешка, ухватившись за верёвку, дал понять своим соплеменникам, чтобы те ещё ниже опустили её. Свободной рукой он показывал при этом на свежую тушу лани, лежащую у его ног. Люди наверху удовлетворённо кивнули головами и опустили верёвку ещё ниже. Прочно обмотав и завязав узлы на животном, человек внизу голосом дал команду на подъём лани. Несколько раз, зацепившись маленькими рожками и телом за неровные шероховатости и выступы отвесной стены, добыча оказалась наверху, попав в руки охотников. Освободив верёвку от животного, люди вновь сбросили её свободный конец вниз, чтобы наконец-то поднять из ямы человека… Всё это время, пока охотник внизу аккуратно неторопливо обвязывал себя примитивной верёвкой, несколько человек наверху с копьями наперевес следили за возможными движениями опасного хищника, не желавшего оставаться в одиночестве в каменном мешке, уже послужившим погребальной усыпальницей для многих животных. Тигр обезопасил себя от возможных попаданий в него неприятных разящих предметов, – тяжёлых копий и камней, с которыми так ловко умели обращаться ненавистные живые существа, вновь забравшись под своды расщелины. Откровенный рёв досады обречённой на недолгую, голодную, одинокую смерть полосатой кошки исходил из-под сводов каменной расщелины и затем безвозвратно угасал. Поднятый на поверхность, измождённый физической усталостью охотник, сразу же попал в объятия своих соплеменников, таких же, как и он сам охотников. Немного усмирив свой бурный пыл и успокоившись, люди начали готовиться в обратную дорогу, дорогу домой под своды обогреваемой очагом пещеры. Короткий зимний день клонился к концу. Нужно было торопиться выступить в путь. Пройдя всего лишь несколько шагов, спасённый охотник и его соплеменники наткнулись на место недавней кровавой битвы большого бурого медведя и волчьей стаи. Повсюду снег был пропитан кровью. Везде были разбросаны клочья бурой и серой шерсти, а так же трупы четвероногих степных и лесных охотников-волков, разбитых и обезображенных могучим косолапым. Прихватив с собой пару волчьих туш, оставшихся после такой убойной мясорубки в пригодном для выделки шкур виде, вся людская вереница отправилась к родным местам. Медведя поблизости нигде не было. Скорее всего, прихватив с собой один из волчьих трупов, он решил устроиться где-нибудь в другом месте, подальше от места битвы. Свидетельством тому служил широкий размашистый кровоточащий след волочимого им по снегу трупа серого. Медведю было противно соседство группы пещерных гиен и на сей момент находящихся недалеко от волчьих тел и терпеливо ожидавших своей очереди отобедать. На расстоянии нескольких полётов копья оставшиеся в живых другие представители волчьей стаи рвали своими острыми клыками добычу большого чёрного льва, неподалёку лежащего от добытого им днём раньше зубра. Сытый лев крепко спал, совершенно не заботясь о том, насколько опорожнят его мясную кладовую в виде крупного быка потерпевшие поражение в смертельной схватке с медведем волки. Только чёрная точка на снегу, за кучей беснующихся волчьих тел у зубра сквозь начавший падать снег, напоминала спасённому человеку о том, из-за кого он угодил в каменный мешок. День начинал клониться к закату. Вооружённая группа первобытных людей спешно возвращалась назад, туда, где её с нетерпением ждали. Люди несли с собой дополнительные охотничьи трофеи, а главное – они вернули племени, казалось навсегда утраченного соплеменника… Сегодня всё племя будет ликовать, а завтра вождь и старейшины определят наказание спасённому охотнику за его непомерную гордыню и неоправданное рискованное стремление к одиночной охоте.