Святослав Воеводин - Горислава. Невенчанная жена

Аскольд вжался в березовый ствол, боясь выдать себя дыханием и даже взглядом. На него надвигалась живая разъяренная гора, способная превратить человека в лепешку, порвать в клочья рогами, измочалить огромными копытами, каждое размером с миску. По моментально взмокшему телу воеводы потекли ручьи холодного пота.

Отбрасывая стремительную тень, серо-коричневая махина промчалась мимо и вдруг остановилась как вкопанная, взрыхляя землю всеми четырьмя расставленными ногами.

Массивный загривок не позволил лосю оглянуться на прихваченный ноздрями человечий запах. Переступив копытами, он повернулся всем телом. Даже не пытаясь отбиться мечом, Аскольд полез на березу с умением и проворством, которых никогда не замечал за собою. Словно до рождения человеком был он белкой, стремглав носившейся по деревьям.

Однако и лось был проворен, невзирая на свой многопудовый вес. Оттолкнувшись копытами, он кинулся вперед.

Аскольд, повисший на ветке, почувствовал страшный удар по ногам, подбросивший его высоко в воздух и едва не прокрутивший вокруг оси. Ему удалось удержаться, и он упал животом вниз, глядя на беснующегося внизу зверя. Налитые яростной мутью глаза животного встретились с глазами человека, лось заревел и со всего размаха боднул березу. Чудом не свалившись от толчка, Аскольд взобрался выше и сел на развилку. Только отсюда он решился взглянуть на лося, который, свирепо фыркая, вздымал ногами тучи сухих листьев и земляных комьев. Аскольд увидел, как заднее копыто опустилось на сухой ствол и тот раскололся подобно щепке. Воевода покрепче обхватил руками сучья. Из разорванного рогом голенища сочилась кровь. Береза тряслась от ударов, следующих все чаще.

Аскольд понял, что спасения ждать неоткуда. Дружинники даже под страхом смерти не ослушались бы приказа оставаться на месте, что бы ни случилось. Им было хорошо известно, что воевода никогда не бросает слов на ветер. Да и вообще они остались за пригорком и могли лишь слышать шум, не представляя себе, что здесь творится. Аскольд уже лихорадочно решал, что предпримет и куда побежит, когда береза будет сломана или повалена, но тут на помощь ему пришла собачья свора.

Собаки, сталкиваясь и прыгая друг через друга, вылетели из чащи и рассыпались вокруг лося, отвлекая его внимание на себя. Забыв про человека на дереве, он низко опустил губастую морду, грозя поднять на рога каждого, кто приблизится к нему спереди. Задом он прижался к тому самому стволу, который только что старался обрушить. Благодаря кустарнику, разросшемуся у подножия дерева, лось был более или менее защищен с тыла.

Не переставая захлебываться лаем и рычанием, ощетинившиеся псы обступили его полукругом. Их было семь, и любой из них мог схватиться с волком. Они ждали только удобного момента, чтобы, подскочив, вцепиться великану в обвисшее горло, в бока, повиснуть на шкуре, добираясь зубами до горячего мяса. Ни одна из собак, однако, не отваживалась переступить невидимую черту, за которой ее караулили опущенные рога с отшлифованными зубьями. Гневно поблескивающие глаза лесного богатыря ловили каждое движение преследователей. Увенчанная боевой короной голова делала чуть заметный поворот, как только одна из собак приближалась хотя бы на аршин.

Своим исступленным лаем псы старались скрыть свой страх. Все семь были сообразительны и опытны, ни одному не хотелось лезть на верную смерть. Ведь их послали только задержать лося, не пустить его в чащу. Они не были обязаны вступать с ним в кровопролитную схватку. Это было дело тех, кто затеял охоту. Людское дело.

Но и лось тоже прекрасно понимал, чего дожидается окружившая его свора. Едва между деревьями замелькали фигуры бегущих и скачущих людей, как он двинулся вперед.

Три самые отважные гончие одновременно кинулись на него с разных сторон. Но это был отвлекающий маневр: лось тотчас отпрянул, а собаки оказались прямо перед ним, совершенно не готовые к такому повороту событий.

Аскольд со своего насеста увидел, как взметнулись развесистые рога и одна собака взлетела выше него самого, сверля воздух пронзительным скулежом. Удар передним копытом – и вторая покатилась по земле с распоротым брюхом, путаясь в собственных кишках. Обратив свору в бегство, лось забросил рога на спину и рванул с места, соперничая размашистой иноходью с галопом подоспевшего скакуна с Рогволодом в седле. Свое могучее тело зверь нес стремительно и плавно, однако уйти ему было не суждено.

Привстав в стременах, князь занес короткое копье с широким длинным наконечником, похожим на клинок меча.

Несмотря на головокружительную скорость, с которой животное и всадник ломились через тугие кустарники, удар был точен и силен. Копье вошло в бурую тушу на всю длину наконечника. Рогволод, скакавший слева, целил в сердце – и не промахнулся. Некоторое время древко ходило ходуном, вторя прыжкам лося, потом судорожно задергалось, предвещая скорый конец.

Ломая ветки, туша грохнулась оземь, загоняя копье еще глубже.

– Готов! – торжествующе крикнул князь, круто разворачивая коня. – Возьмите его.

Аскольд поспешно полез вниз, мечтая остаться незамеченным, но вокруг березы собралось слишком много охотников, осматривающих издыхающих собак.

– Воевода? – захохотал князь, все еще охваченный азартом недавней погони. – А ты что здесь делаешь? Почто на дерево взгромоздился, как ворона? Али каркать учишься?

Шутка вызвала взрыв смеха среди собравшихся. Постаравшись запомнить тех, кто веселился пуще других, Аскольд объяснил, зачем приехал в лес и как очутился на березе.

Рогволод тут же насупился, и свита его сделала то же самое. Сыновья обступили отца с двух сторон, то ли ища у него защиты, то ли готовые сами защитить его.

– Что нужно здесь гостям незваным? – спросили Раальд и Свен в один голос.

Несмотря на свои имена и голубые глаза, они не считали варягов ни родней, ни земляками. Выросли и возмужали они на этой земле, привыкли считать родиной ее, а не далекие северные края.

– Скоро узнаем, – сказал князь Рогволод.

Тон его не предвещал прибывшим ничего хорошего.

Всвои пятьдесят с гаком лет Рогволод все еще считал себя молодым, а потому не берегся, двигался порывисто, отдыхал мало и позволял себе всякие излишества. Порой это выглядело привлекательно, а порой – комично, когда, например, князь соскакивал с коня, позабыв, что ноги его уже не те, колени хрустят, а щиколотки подгибаются под тяжестью достаточно грузного тела.

Аскольд, знавший за хозяином такую слабость, старался быть рядом, чтобы поддержать его в момент прыжка, маскируя свою заботу под обычное желание услужить. Падение князя вызвало бы много ненужных пересудов. Двор был полон бояр и воевод, собравшихся при известии о приплывшей ладье. Варягов пока внутрь не допускали, держа за воротами в специально раскинутых для них шатрах.