Святослав Воеводин - Горислава. Невенчанная жена

– Вот как ты повернул, Регнвальд, – с угрозой произнес Гудрад, вмиг растерявший все свое напускное миролюбие. – Вот как земляков встретил. Даже за стол не посадил с дороги, толком не выслушал, не оказал гостеприимства.

Аскольд поспешил встать между Рогволодом и братьями, недвусмысленно обхватив рукоять меча, подвешенного с левого боку.

– Знает князь вашу волчью породу, – заговорил он, не дожидаясь хозяйского повеления. – Вас за стол усадишь, так нож в спину получишь. Хотите пожар войны разжечь, чтобы руки погреть? Не выйдет. Убирайтесь подобру-поздорову, пока не поздно. Здесь вам нечего делать.

Братья спросили Рогволода взглядами: такова ли его воля, как говорит воевода от его имени? Молчаливый ответ был: да.

– До рассвета вам надлежит отплыть от наших берегов и не приближаться впредь, – продолжил Аскольд, заручившись безмолвным одобрением князя. – Сегодня можете охотиться и отдыхать, но чтобы с восходом солнца вашего духу тут не было.

Гридни, стоявшие с мечами наготове за каждым углом, за каждой холстиной и дверью, приготовились выскочить, если вдруг чужаки замышляют недоброе, однако вмешательство не понадобилось. Уходили, правда, братья без почтительных поклонов и даже не прощаясь. Зато от ответных угроз удержались. Только дерзко осклабились в три рта, дружно крутнулись на пятках и были таковы.

– Что скажешь, воевода? – спросил Рогволод сквозь зубы, когда они остались одни.

– Бес его знает, – проговорил Аскольд, перебирая бороду. – Может, крутоват прием оказался.

– В самый раз. Видел, как глядели? Чистые волки.

– Послать дружину, чтобы проследили за отплытием?

– Две пошли, – решил Рогволод. – Пусть на виду стоят в боевой готовности. И дальше проводить не мешало бы.

– Проводим, – кивнул Аскольд. – Так я поеду?

– Езжай. Да потом дозоры усилить надобно будет. Не оставят нас соплеменники в покое. Этих прогоним, другие придут. Больно кусок лаком. В грецкие земли мимо нас не проплывешь. Вот и неймется варягам. Если тучей повалят, не устоим. Пора союз с соседями укреплять. Завтра пошлю в Новгород гонцов с каким-нибудь пустячным поручением. Пусть намекнут Владимиру, что дочь моя созрела для замужества и красотой своей затмевает утреннее солнце.

– Может, Киев надежнее? – осторожно предположил Аскольд.

– И в Киев посольство отправлю, – усмехнулся Рогволод. – Пусть Ярополк с Владимиром за Рогнеду соперничают. Как еще братьев поссорить? А не стравишь их друг с другом, так ведь сговорятся Святославичи и меня с трона скинут, чтобы княжество меж собой поделить. А пока гони варягов восвояси. – Князь махнул широким рукавом. – Нет, постой. Ты так и не сказал, что на березе делал, пока я с лосем сражался.

– Другого высматривал, – нашелся воевода. – Твой маловатым мне показался. Дай, думаю, покажу князю, как лосей бить надо.

Они посмеялись немного, а потом глаза их сделались строгими и холодными. Время шуток закончилось. Это чувствовали оба, как чувствуют перелетные птицы дыхание далекой еще зимы.

Первые возы с первым урожаем прибыли в Киев раньше обычного. Знахари и ворожеи обещали ранние холода, обильные снега и лютые морозы. Люди им верили, но все равно сомневались. Глянешь в синее небо, подставишь лицо ласковому солнышку, ощутишь кожей мимолетное касание паутинки и думаешь: может, в этом году зима и не придет? А что, если Даждьбог одолел Стрибога и не дал тому развязать мешки с холодными ветрами и снегом? Так и будет бабье лето до весны длиться, а потом настоящее лето настанет, с полей хоть тройные урожаи собирай, скотине корм заготавливать не придется, на зипуны и валяные сапоги тратиться не надо. Красота!

А все же, конечно, к зиме готовились, щели конопатили, лес рубили, валежник громоздили на задних дворах, сеновалы и амбары старались доверху набить. Солили огурцы, мочили яблоки, квасили капусту, сушили жирных днепровских лещей с окунями. Свадеб играли по десятку в день – с песнями, плясками, забавами молодецкими, веселыми пьяными мордобоями. А по ночам ахи да охи молодух до самого неба долетали, и сыпались оттуда искорки звезд, предсказывая достаток и радость.

Князь Ярополк тоже к женитьбе готовился, хотя государственные дела заставляли его все дальше и дальше откладывать поездку в Полоцк. Отцом поставленный княжить на время похода в Византию, он так на троне сидеть и остался. Когда Святослав возвращался домой с победой, печенеги перебили все его войско, устроив засаду на днепровских порогах. Князь погиб тоже, так что старшему сыну его не пришлось выпускать бразды правления из своих рук. Отослав выживших дружинников, принесших в Киев печальную весть, Ярополк покручинился, а ночью, когда все в тереме уснули, взял отцовскую корону, которую до сих пор не смел трогать, надел на кудрявую голову и долго стоял перед зеркалом, всматриваясь в свое молодое, но уже усталое лицо.

Душа Ярополка словно бы раздвоилась. Одна половина призывала его отступиться от высокого трона в пользу младших братьев, а самому продолжать жить простой, праведной жизнью, как прежде. Однако в той же душе расцветала гордыня, призывающая новоявленного князя возвыситься над Олегом и Владимиром, которые правили дальними уделами. С детства не прекращалось между ними яростное соперничество, выливавшееся в постоянные драки и ссоры. Все трое родились от разных матерей и держались своих родичей, которые точно так же враждовали, выясняя, кто из них ближе и дороже князю Святославу. Но в отрочестве Олег и Владимир начали постепенно сближаться, потому что вдвоем можно было поколачивать старшего Ярополка и подстраивать всякие пакости.

Братья надрезáли подпругу на его лошади, подбрасывали ему в сапоги горящие уголья, бросали в него снежки, начиненные камнями, а один раз даже чуть не утопили во время купания в Днепре. Поодиночке Ярополк мог отколотить и одного, и другого, однако вдвоем Олег и Владимир представляли собой грозную силу. Много днепровской воды утекло с той поры, а детские обиды остались. Опасаясь, как бы сыновья не продолжили вражду и в совершеннолетии, отец разослал их в разные края, и с тех пор они почти не виделись, а если и случалось такое, то изображали взаимное равнодушие.

Пока Ярополк сидел в Киеве, Олег правил в землях древлян, а самый младший, Владимир, верховодил над новгородцами. Братья были далеко, и все же не шли из головы Ярополка с той поры, когда он примерил на себя отцовскую корону. Не совершил ли отец ошибку, наделив троих сыновей почти равными властью и силой? Не порвутся ли узы, связывающие три княжества, когда у братьев случится какой-нибудь спор и былая вражда вспыхнет в их сердцах? Олег завидовал Ярополку и попрекал Владимира низким происхождением из чрева рабыни. Владимир мечтал о расширении своих владений и то и дело засылал отряды разорять пограничные селения Киева. Ярополк терпеть обоих не мог, как ни заставлял себя проникнуться к ним братскою или христианскою любовью. Последнее обстоятельство настолько смущало его, что, поддаваясь порыву, он временами слал братьям письма, предлагая встретиться и примириться. Ответов ни разу не было. Как будто Ярополк умер для Владимира и Олега.