Марина Арментейро - Вкус запретной любви

Юноша из хора стоял позади нее. Его глаза как-то необычно блестели. Он склонил голову в знак приветствия, и она тоже кивнула ему.

– Добрый день! Вы новенькая? – спросил он с улыбкой. – Я никогда раньше вас здесь не видел!

– Добрый день! Да, я только недавно пришла петь в этот хор.

– Как вас зовут? – улыбаясь, продолжал он.

– Мария Соледад, – тихо ответила девушка.

– А меня зовут Родриго Понтеведра, – снова широко улыбнувшись, сказал он.

Марисоль почувствовала, как ей хорошо рядом с ним. Мир словно перевернулся. Все было тоже самое, но одновременно и не такое, как раньше. Девушке показалось, что краски стали более яркими, она услышала, как поют птицы, смеются дети, и ей даже привиделось, будто ангелы машут ей своими голубыми крыльями. Молодые люди стояли напротив друг друга и улыбались, не в силах расстаться.

– Сеньорита Марисоль, нам пора! – вдруг раздался голос кучера.

Марисоль наконец-то пришла в себя.

– Мне нужно домой, – как бы извиняясь, сказала она юноше.

– Очень приятно было с вами познакомиться, Марисоль. И я рад, что вы будете петь в нашем хоре.

– Я тоже рада нашему знакомству, – ласково сказала Марисоль. – До свиданья! – произнесла она, садясь в карету.

– До встречи, и хорошего дня! – сказал Родриго на прощанье. Карета тронулась, и Марисоль смотрела на него из окна, пока он не скрылся из виду.

По дороге домой девушка чувствовала, что с ней происходит что-то, чего раньше никогда не было. Образ юноши стоял у нее перед глазами, и она думала о нем всю дорогу. И так продолжалось весь последующий день.

Донья Энкарнасьон заметила, что с ее дочерью что-то случилось.

– Похоже, ты влюбилась, дочка! – улыбаясь, сказала она.

– Я еще не знаю, ничего не понимаю, мама, – уклончиво ответила Марисоль. Ей не хотелось делиться ни с кем своими чувствами.

Марисоль отдавала себе отчет, что не чувствовала ничего подобного, когда они познакомились с Энрике.

«Наверное, то, что я теперь переживаю, и есть любовь!» – подумала она.

При этом она ощущала небывалый душевный подъем, ей хотелось петь и танцевать, всех любить и всем делать добро.

К счастью, в суматохе возле собора никто не обратил внимания на разговор Марисоль и Родриго. Поэтому на следующий день никто ей ничего не сказал. Репетиции продолжались, и теперь Марисоль только и ждала, когда она поедет в собор, чтобы увидеться с Родриго.

Через два дня вновь была объявлена совместная репетиция, и Марисоль необычайно волновалась. Когда она увидела молодого певчего вновь среди группы юношей, почувствовала, как все у нее внутри просветлело. Он поймал ее взгляд и улыбнулся, слегка кивнув. Марисоль заметила, что одна из девушек обратила внимание на их переглядывания.

Они стали часто видеться, и каждый раз Родриго встречал ее возле кареты, чтобы перекинуться парой слов. Они говорили ни о чем, но в его глазах Марисоль читала все, что он чувствует. Однако она не слышала от молодого человека ни обычных комплиментов в ее адрес, ни признания, что она ему нравится. И это ее беспокоило.

Однажды, на другой день после одной из таких встреч, настоятельница хора отвела Марисоль в сторону и сказала ей:

– Послушай меня, Мария Соледад. Я заметила, что вы несколько раз о чем-то беседовали с Родриго Понтеведра. Конечно, никто не запрещает вам общаться с юношами из хора, хотя это и не всегда прилично. Я бы ничего не имела против этого, если бы Родриго был просто певчим. У нас девушки иногда находят здесь женихов. Но имей в виду, что он скоро станет священником. А значит, ему нельзя влюбляться, жениться и иметь семью. Поэтому я должна тебя предостеречь.

– Спасибо, донья Долорес,– ответила Марисоль. – Я поняла вас.

Настоятельница кивнула девушке, погладила ее по плечу и отошла.

Марисоль почувствовала, будто на нее будто вылили ушат холодной воды. Мир вдруг померк перед ней, какая-то невероятная тяжесть навалилась на ее плечи, в глазах защипало, и появились слезы. Она помрачнела и попросилась домой, сказав, что чувствует себя плохо.

Настоятельница отпустила ее, тяжело вздохнув.

Вернувшись домой, Марисоль бросилась в свою комнату, закрылась там и зарыдала. Служанка стучалась к ней, спрашивая, чем ей помочь, но девушка попросила, чтобы ее оставили в покое.

Перестав плакать, она долго сидела в каком-то оцепенении, и в таком состоянии ее и застала донья Энкарнасьон.

– Что случилось, девочка моя? – спросила она. – Ты вернулась так рано. Служанка мне сказала, что ты все время плакала. – Скажи мне, кто тебя обидел?

Марисоль обняла мать и снова зарыдала. Срывающимся голосом она поведала ей о том, что с ней произошло в соборе.

– Так вот оно что, – тяжело вздохнув, сказала донья Энкарнасьон. – Я заметила, что ты влюблена. Ты влюбилась в священника! Какое это несчастье, девочка моя, – она тоже заплакала.

Некоторое время они сидели молча.

– Тебе придется забыть его, дочка, – сказала, наконец, донья Энкарнасьон. – Иначе будешь страдать всю жизнь. Ты еще совсем юная. Жалко, что первая любовь так быстро обернулась для тебя страданием. Но у тебя вся жизнь впереди, ты еще не раз влюбишься, встретишь хорошего человека и создашь семью.

Марисоль вспомнила про Энрике. О том, что он обещал вернуться и просить ее руки.

– Да, мама, ты права, – тихо сказала она. – Я постараюсь его забыть, выкинуть из головы.

– Ну, вот и правильно, дочка, все пройдет, вот увидишь, – ласково сказала она.

Однако на следующий день снова была совместная репетиция, и Марисоль опять увидела Родриго. Она старалась не смотреть на него, но чувства вновь охватили ее. Она поняла, как сильно любит этого юношу.

После окончания репетиции юноша, как обычно, поджидал ее у кареты.

– Что с вами, Марисоль, почему вы сегодня такая печальная? – озабоченно спросил он. – Что-то случилось у вас дома?

– Нет, дома все хорошо, – ответила она подавленным голосом. – Но вы скоро станете священником. И все закончится.

Юноша помрачнел.

– Это правда, – сказал он. – Я должен служить Богу, а значит, мне нельзя жениться и иметь семью. Но, честно говоря, – он оглянулся и понизил голос, – когда я встретил вас, я бы много отдал, чтобы вновь стать обычным человеком, чтобы я мог жениться и иметь семью. Но сейчас я уже не могу ничего изменить.

Голос его осекся. Он отвернулся.

– Простите меня, Марисоль, – тихо сказал он. Потом схватил ее руку и прильнул к ней губами.

Девушка вдруг увидела, что на них смотрят. Это были наставник мужского хора и несколько женщин из их группы.

– Прощайте, Родриго, – со слезами на глазах тихо произнесла девушка, высвободила свою руку и вскочила в поджидавший ее экипаж. Карета понеслась. Слезы душили ее.