Игорь Болгарин - Гуляйполе

Нестор торопливо одевался. Натянул сапоги, накинул домотканую свитку.

– Ну и куда ж ты? – спросила мать, до сих пор молча укоризненно глядевшая на Нестора.

– Выйду за село, доверюсь ногам. Куда-то оны мене выведуть.

– Господи, ну шо ж ты у мене такый нескладный? Шо ни шаг, то шкода! – стала причитать мать, укладывая в холщовую торбу краюху хлеба и завернутый в тряпицу шматочек сала. – Люди кажуть, в Александровски на железний дороги рабочи требуються. И платять там хорошо. Та й сховаться в городи серед людей легше.

– В город не пиду, – твердо сказал Нестор. – Города не знаю.

– Куды ж тоди?

– Може, до нимцив-колонистов…

Они вышли на порог. Мать обняла Нестора, перекрестила его. И он исчез в предрассветной мгле…

…Немецкая колония Ноендорф понравилась Нестору своей ухоженностью, чистотой и ничем не объяснимой приветливостью. Правильные улицы, правильные дома из жженого красного кирпича, с хозяйственными строениями под общей с домом черепичной крышей. Крашеные ставни с сердечками. Аккуратные дворики. Типичное сообщество меннонитов в приазовских степях.

И работу он нашел сразу. Первый же встреченный житель колонии, солидный немец с тяжелой золотой цепочкой на груди и пенковой трубкой в зубах, внимательно оглядев его, спросил:

– Ищешь работу, симпатише юнге?

– Ищу.

– Что умеешь?

– А все, – не моргнув глазом, ответил Нестор.

Немец с сомнением смерил взглядом Нестора, сказал:

– Гут! Будешь делать все… все, что я скажу!

Нестор ведрами таскал теплое пойло в скотный сарай. Рубил хворост на топку для летней печи. Собирал в ведро на улице кизяк. Чистил коровник. Носил навоз в компостные ямы и утаптывал его босыми ногами.

И так изо дня в день.

На лице его не просыхал грязный пот. И оттого на исхудавшем лице стали еще больше выделяться глаза, горящие взрослой ненавистью.

Через две недели Нестор пришел к хозяину попросить немного денег.

Хозяин неторопливо закурил трубку, положил перед собой счеты и стал сосредоточенно щелкать костяшками. Перед ним лежали бумажные коричневые рубли, медные и серебряные монеты.

– Проспал два раз… – Хозяин отложил из кучки монет два гривенника. – Мешанку плохо мешать. Болел поросят… – Отодвинул в сторону еще гривенник. – Все уменьшалась и уменьшалась кучка монет – доля Нестора. Рубли пока оставались на месте. – Выражал нехороший слово… два… нет, три раз…

Нестор схватил со стола всю стопку денег, приготовленную для него, но таявшую на глазах, и выскочил во двор. Кинулся за хозяйственные постройки. Уперся в забор. Ударил по нему так, что штакетины разлетелись в стороны. Его рубаха пошла полосами, тело покрылось царапинами и ссадинами.

От поселка рванул к лесочку…

А за ним – тяжелыми прыжками – мчался огромный, откормленный хозяйский пес. Нестор чувствовал, он вот-вот нагонит его. Он уже слышал за спиной тяжелое и злое собачье дыхание.

И тогда он резко остановился, обернулся. Лицо в крови, рубаха разодрана. Он был готов сразиться с псом. Хоть насмерть.

И пес застыл. Ворча, стал пятиться назад…

Потом он две недели проработал в греческой колонии Дерменджи. Крутил рукоятку веялки. Обороты были ему не по росту, приходилось слегка подпрыгивать. Из кожуха веялки летела полова, острые остюки забирались под одежду, застревали в волосах. Глаза заливал пот…

Через день хозяин перевел его на другую работу.

Крепкие рослые парни цепами молотили снопы. В ряд с ними поставили и Нестора. Работа требовала определенных навыков. Каждый должен взмахнуть держателем так, чтобы взлетающий вверх и чуть в сторону киец не задел соседа и четко лег на осыпающийся зерном сноп.

Это – музыка, ритм, танец. Не выйти вперед и не отстать!

Нестор пытался попасть в лад, в котором работали остальные. Он старался и оттого уставал. Начинал сбиваться. Да и роста ему не хватало. Чтобы дотянуться кийцом до снопа, каждый раз нужно было делать шаг вперед.

Краем заплывшего от пота глазом Нестор видел, как посмеивается пожилая гречанка, развязывающая перевясла с очередного снопа.

Та-та-та-та!..

Но постепенно этот ровный ритм стал нарушаться.

– Эй, Папа Ионакис! Убери пацана! – крикнул хозяину один из рослых работников. – Не ровен час, и его самого вымолочу, як сноп!

…И вновь Нестор был в пути. На одной из дорог встречный парень посоветовал ему идти в еврейскую колонию Ново-Ковно. Там, сказал он, хорошие люди. Может, платят не слишком щедро, но и не обижают. С голоду там не пропадешь, правда, и сыт не будешь. Но за стол садятся все разом, это уж точно.

И через два дня с пустой котомкой за плечами Нестор шел вдоль широкой пыльной улицы Ново-Ковно.

Дома здесь были одинаковые, «казенные», саманные, низенькие, с маленькими окошками. Чаще на две семьи. Кое-где между домами можно было заметить и землянки, едва возвышающиеся над землей. Стены тоже из самана. Крыши главным образом крытые камышом.

В этом же уличном строю, но несколько особняком, стояли хаты удачливых колонистов, с торговыми лавками и шинками. Но и у них был какой-то обиженный вид. Словом, все говорило о том, что здесь вряд ли можно найти хороший заработок.

Заметив у одного из дворов хозяина, Нестор свернул:

– Шо, дядя, вам работник не нужен?

Хозяин обернулся, крикнул в глубину двора:

– Фая! Как, по-твоему, нужен нам мальчик в нашем хозяйстве?

– Для начала надо заиметь хозяйство, – донеслось со двора.

Из-за плетня на Нестора уставились с десяток мальчишек. Всех возрастов.

– Я тоже так думаю. – Хозяин указал на облепившую забор мелкоту. – Своим бы дать работу. Чтобы они держались за нее зубами. По крайней мере, тогда у них хоть рты были бы закрыты.

…Возле другого дома старый еврей в ермолке и траченном молью лапсердаке спросил у Нестора:

– А что ты любишь работать, юнге менш?

– Все.

– Но что ты любишь больше всего?

Это был неожиданный вопрос, над которым Нестор до сих пор не задумывался.

– Ну… сапожничать люблю.

– Умеешь? – удивился старый еврей. Он не коверкал слова и имел ученый вид. Это Нестору понравилось.

– Сосед был сапожник – научил.

– И перетяжку можешь?

– И перетяжку.

– И обсоюзить сумеешь?

– И обсоюзыть.

– Хороший у тебя сосед. Я тоже это люблю, – мечтательно произнес старик. – Но у нас здесь много сапожников. Через дом – сапожник. И через три дома – опять сапожник… Знаешь, юнге менш, иди в Новосербию. Там они осенью отправляют в Пандурский полк своих молодых людей, и сейчас самое время, когда им шьют сапоги. Туда в эту пору отовсюду приходят сапожники, и всем находится работа… Новосербия – это совсем недалеко. Всего каких-нибудь двести верст. Ты такой молодой, юнге менш. Разве ты не сможешь пройти двести верст?