Святослав Воеводин - Искушение Ярославны

Приблизившись к столу, Анна поняла, что видит перед собой описание какой-то битвы в далекой стране франков. Зная язык, она склонилась над страницами, но в этот момент ей почудился какой-то шум, и она резко выпрямилась, вглядываясь в темные углы.

– Кто здесь? – собственный голос показался Анне слишком пронзительным и громким. – Кто здесь? – повторила она уже тише.

На свет, растягивая полосатую спину и медленно переставляя лапы, вышла кошка. Задрав хвост, она хотела потереться о ноги Анны, но получила легкий пинок и пошла дальше, делая вид, что вовсе не собиралась задерживаться.

Вытащив из-под сарафана принесенный нож, Анна стала водить острием в щелях между дубовыми плашками, которыми был выложен пол библиотеки. Отыскав подходящий зазор, она надавила на рукоятку. Дощечка легко выдвинулась. Отложив ее, Анна легла на живот, приникнув глазом к отверстию.

Щель была слишком маленькая, чтобы разглядеть весь зал внизу. Взору Анны был открыт пустой трон с бархатной подушкой и блестящие подлокотники, заканчивающиеся резными орлиными головами. Спинка трона была скрыта балдахином, который проходил почти под самым потолком, заслоняя обзор. Анна вернула плашку на место и подняла новую. Отсюда вообще ничего не было видно.

– Не там, – произнес голос.

Вздрогнув, Анна повернулась и увидела брата, опершегося на стол, на котором лежала раскрытая книга. Вячеслав самодовольно усмехался.

– А где? – спросила Анна.

– Это мое место, – заявил он. – Уходи.

– Ладно. – Она встала с пола, отряхивая ладони. – Мне и не хотелось. Я от скуки пришла.

– Сегодня о тебе говорить будут, – обронил Вячеслав, когда она уже была у двери.

– Откуда ты знаешь?

Анна обернулась.

– Сорока на хвосте принесла.

Очередная ухмылка Вячеслава свидетельствовала о том, что он довольно часто ходит в библиотеку, делая вид, что увлечен чтением книг.

– Давай вместе посмотрим, – предложила Анна, не в силах скрывать нетерпение.

– А что мне за это будет? Какая награда, сестра?

В его взгляде проступило что-то настолько гадкое, что Анну передернуло. Она уже давно не была той наивной девушкой, которая принимала страстные крики любви за болезненные стоны или разговоры во сне.

Не дождавшись от нее ответа, Вячеслав стал подходить все ближе, буравя ее сверкающими глазами, как змея, подбирающаяся к лягушонку.

– Тогда я сам награду назначу, – произнес он вкрадчиво. – Ты должна…

– Это ты должен! – выпалила Анна неожиданно для себя.

Все то ласковое, податливое и доброе, что было в ее душе, исчезло в один миг, сменившись твердой решимостью переломить чужую волю и исполнить свою собственную.

– Кому должен? – опешил Вячеслав.

– Мне. – Анна притопнула ногой. – Забыл, как меня на лугу с быком бросил?

В наступившей тишине было слышно, как часто и взволнованно дышит Вячеслав. Наверняка он сейчас прикидывал, что будет, если сестра разболтает правду отцу. На самом деле она не собиралась делать этого, но и разубеждать брата тоже не спешила.

– Знаешь, что тебе будет, Анютка, если отец узнает, что ты подглядывала? – спросил он.

Лучше бы он этого не говорил. Смерив его ледяным взглядом, Анна произнесла, почти не разжимая губ:

– Тогда о тебе тоже узнают. И о том, что ты давно в библиотеке ошиваешься.

Голова Вячеслава дернулась как от удара. Он еще некоторое время мерялся с сестрой взглядами, но первым опустил глаза.

– Что мы с тобой ссоримся, как маленькие? – пробурчал он.

Анна молча ждала.

Вячеслав отсчитал нужное количество половиц от ему одному известной точки и ловко разобрал часть пола. Когда они склонились над отверстием, стол загородил их от посторонних глаз. Теперь, войди кто-нибудь в библиотеку, можно было притвориться, что они уронили что-то и искали на полу.

Заглянув в дыру, Анна поняла, почему Вячеслав выбрал именно это место. Ткань, застилающая потолок, расходилась здесь гораздо шире, позволяя беспрепятственно наблюдать за происходящим внизу. Был виден не только трон, но и постамент, и ступени, и парадные скамьи, обтянутые сафьяном, положенным поверх войлока. Здесь уже рассаживались приближенные князя Ярослава, занимая места по давно заведенному распорядку, согласно которому кто сидел к трону ближе, тот находился в большем почете. Кто успел снять шапку, кто только делал это, и затаившиеся наверху видели под собой множество макушек – густо заросших, нечесаных, поредевших, голых, седых, со слипшимися волосами и с пышными.

Митрополиту поставили отдельное кресло на львиных лапах, два священника стали по обе стороны, одинаково переплетя пальцы под животами. Ярослав взошел на престол, когда все уже сидели, покашливая, шмыгая носами и двигая ногами, чтобы разместить их поудобнее. Анна обратила внимание, что отец стал хромать гораздо сильнее обычного и завел себе посох, без которого прежде обходился.

Ее сердце сжалось от мысли, что он совсем уже старый и скоро его не станет. С кем тогда она останется? Кто будет о ней заботиться, защищать ее, любить? Пусть отец не умел проявлять нежных чувств, но все же за его спиной Анна чувствовала себя в безопасности, как за неприступной крепостной стеной.

Отбросив ладонь Вячеслава, словно ненароком легшую на ее ногу, она вся обратилась в слух.

Поначалу разговоры шли о скучных и малопонятных Анне государственных делах. Обсуждали количество рабов и полюдья, необходимость нового вооружения, размеры дани и оброка. Затем Ярослав строго отчитал тысячника младшей дружины.

– Дело не в том, что вы бежали с поля битвы, – говорил он, поглаживая деревянные орлиные головы своими беспокойными ладонями. – Даже самые храбрые герои иногда вынуждены отступать. Но вы принесли страх с собой. А этого невозможно допустить. Страх подобен заразе. Он охватывает одного, потом двоих и так далее, пока все не окажутся зараженными.

– Но что мне было делать? – развел руками тысячник, имени которого Анна не помнила. – Мы потеряли коней, обоз, многие остались без оружия, нам приходилось нести раненых. Разве мы не должны были вернуться, чтобы укрыться за стенами и залечить раны?

– Плохой ты воевода, если сам не понимаешь, – вздохнул Ярослав досадливо. – Никто не запрещал вам вернуться. Но входить в Киев надобно было с высоко поднятыми головами и не трястись у всех на виду, как перепуганные бабы!

По мере того как княжеский голос делался громче, тысячник привставал с лавки и под конец уже стоял, виновато склонив голову. Смотревшим сверху была видна его бледная шея и виновато опущенные плечи.

– Понял, князь, – пробормотал он, – каюсь. Не в себе был, распустил войско, да и сам…

– В другой раз умнее будешь, – сказал Ярослав. И добавил, как гвоздь в доску вогнал: – Сотник.