Александр Чиненков - На пороге великой смуты

– Вижу – домой собрался, уважаемый Ибрагим. Что из Оренбурга в Хиву повезёшь?

– Ты же знаешь «чего»? – хитро прищурился Ибрагим. – Как всегда, соль илецкую. Вот только верблюдов соберу – и в путь.

– Изголодались они здесь, – сочувственно вздохнул Абдулла. – Им бы на пастбища вольные…

В Средней Азии на лето верблюдов выпускали на вольные пастбища, сняв с них сёдла и попоны. А когда в горбах накапливался жир и они поднимались, на верблюдов, соблюдая торжественные обряды, хозяева одевали новые попоны и сёдла, устраивали пирушку для пастухов и погонщиков и после этого составляли новый караван.

– Ничего. Я их хорошо кормил. До Хивы дойдут, знаю я.

– А ещё прикупить не хочешь? – поинтересовался Абдулла. – У меня есть на примете пять десятков хороших верблюдов. Ведь впереди дорога дальняя и трудная.

– Мне и своих хватит, – ответил важно Ибрагим. – У меня и без того их сто пятьдесят голов! Я уже много лет торговлю веду. И не только в Оренбург езжу. Под началом моего караван-баши верблюды не знают усталости.

Абдулла выглянул во двор и позвал работницу:

– Фарида, принеси нам плов и чай завари! – И улыбнулся гостю: – За разговором-то совсем забыл о еде. Уж меня простите.

– Не стоит беспокоиться, я не надолго, – попробовал отказаться Ибрагим.

– Говорят, хан Малой орды воинов своих послал, чтоб сабарманов вдоль границы истребить. Что об этом думаешь, уважаемый Ибрагим?

– Разбойники мне не страшны, – усмехнулся гость. – Да и с воинами хана договоримся. Люди они небогатые и жить хорошо хотят.

– А! Чуть не забыл! – оживился хозяин. – Тут ко мне утром человек приходил. Насчёт цены справлялся. У него «товар» для вас хороший скопился.

Услышав то, для чего он и пришёл в лавку Абдуллы, гость нетерпеливо завозился.

– Это кстати! Я как раз и приехал за этим.

– А цену какую дашь? – оживился и Абдулла, который за каждую проданную «голову» тоже имел одну золотую монету.

– Меньше, чем обычно, – огорчил его Ибрагим.

Ничем не проявив своего неудовольствия, Абдулла начал усердно угощать гостя пловом и чаем.

Разговор о цене за рабов сначала вёлся тихо, но потом собеседники разгорячились и даже стали ругаться. Ибрагим кричал на Абдуллу, объясняя, что якобы из-за договора между ханом Нурали и губернатором Оренбурга перевозить рабов в Хиву стало значительно труднее. В свою очередь Абдулла кричал, что ему дорога жизнь и что, если цена на закупку рабов будет снижена, его просто разорвут на части те, кто занимается захватом пленников и продажей их в рабство…

К лавке подошёл покупатель. Сын Абдуллы тихонько постучал в дверь комнаты, там замолчали. Покупатель спросил сапожную щётку. Чтобы отвязаться побыстрее, юноша сказал, что щеток нет. У него от страха мелко дрожали ноги. Но посетитель грубо спросил его:

– Это ты Абдулла или его отпрыск?

Еще вчера юноша радовался бы любому покупателю и втихаря от отца содрал бы с него лишний гривенник. Он чувствовал интерес к торговле, сказалась отцовская страсть! Но этот странный покупатель вызывал в нём чувство тревоги, и он не знал, как выпроводить его из лавки.

Но пугавший юношу мужчина вскоре ушёл. Парень вздохнул с облегчением. Отец с гостем позвали его и долго расспрашивали, что это был за человек, как одет и почему столько времени топтался в лавке. И юноша понял, что отец и гость, приехавший издалека, тоже пребывали во власти страха.

Абдулла приказал сыну закрыть лавку и послал его бродить вокруг, чтобы при надобности дать знак об опасности.

Осунувшееся побледневшее лицо Абдуллы не понравилось Ибрагиму. Он тихо спросил:

– Опасаешься властей?

– Опасаюсь, – мрачно кивнул Абдулла, кидая в рот крохотный шарик опия. – Оренбург не Хива или Бухара. Здесь другие законы!

Он провёл по лицу кончиками пальцев, как бы творя про себя молитву.

– Я не столько боюсь властей, сколько казаков, – продолжил он. – Эти бестии, если что прознают, не будут допытываться, что и как. Они разнесут в пух и прах мою лавку, а всю мою семью и меня в том числе изрубят в куски!

– Моя цена – пять монет за голову, – заторопился Ибрагим. – Или я загружу верблюдов солью. Пусть прибыль будет меньше, зато голова целее.

Узкое лицо Абдуллы побледнело.

– Помилосердствуйте, уважаемый Ибрагим! – позабыв об осторожности, воскликнул он. – Шкура бабара и то дороже стоит?

– Больше дать не могу, – заюлил гость. – Раньше я без опаски вёл рабов до Хивы, а что сейчас? Теперь придётся много платить воинам хана Нурали за беспрепятственный проезд. А это встанет в немалую копеечку!

– Но сабарманы не согласятся продавать пленников за такую мизерную цену? – возмутился Абдулла, сверкая глазами.

– А тебе какое до них дело? – улыбнулся гость. – Я понимаю, что и ты потеряешь некоторую долю своей выгоды, но не потеряешь всего! Ты передай по цепочке всем главарям мою цену. И если они согласятся, то я вывожу свой караван без мешков с солью!

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились трое незнакомцев весьма свирепого вида. Они замерли в проходе, а тот, который ворвался первым, с нахальной ухмылкой сообщил:

– Албасты будет согласен продать пленников по десять золотых за голову! А если вас не устроит такая цена, уважаемый купец, то велено было передать, что ваш караван никогда не доползёт до Хивы… Если вообще когда-нибудь выйдет из Оренбурга!

По пятам за Нагой и приставленных к нему двух разбойников по базару двигался человек. Стараясь оставаться незамеченным, он не упускал его из виду. Нага шагал между торговых рядов. Человек за ним. Нага шагал между стогов выставленного на продажу сена, а человек пробирался рядом, прикрываясь ничего не подозревающими покупателями и продавцами. Нага шагал между торгующими конями цыган. Его преследователь карабкался вдоль огороженного жердями загона. У Наги в мыслях не было, что у него такая «верная» стража. Вот он остановился у кучковавшихся цыган. Следовавший за ним человек застыл в позе гончей, почуявшей дичь в нескольких десятках шагов от него. Просто прилепился к Наге этот подозрительный незнакомец.

Видимо, непроизвольно почувствовав на себе пристальный взгляд, Нага обернулся. Его преследователь побледнел, задрожал и, точно его змея ужалила, отскочил в сторону.

– Эй, Вайда, какого чёрта ко мне не подходишь? – крикнул Нага одному из цыган, державшему за узду лошадь.

– Я сразу и не признал вас, «ваша милость», – вымученно улыбнулся Вайда.

– Что-то ты неважно выглядишь, дружище! – Нага захохотал. – Может, тебя бросила та молодуха цыганка, которая до смерти напугала мою чокнутую хозяйку?

– Не в ней дело, – ответил цыган. – Мне просто нездоровится сегодня.