Олег Борисенко - Звезды над урманом

Бай Аблай принял его радушно, пригласив отужинать с ним в его жилище. Поданный гостю бешбармак с обилием мяса говорил, что встречают Исатая как дорогого гостя. Богатство бая Аблая позволяло держаться на равных с чингизидами, Исатаем и Валиханом. Законы степей, выработанные столетиями, постепенно оставались в прошлом. Нынешние времена любили богатых и состоятельных баев, перебегавших из стана в стан при первой же опасности.

Отар отделался ужином в гостевой юрте. Он привык к своему жизненному статусу и скромно покушал с другими воинами, прибывающими из степи в стан Аблая.

– Я бился с джунгарами в урочище Каркыра-Санташ, что переводится «Камни Тамерлана». Их было триста, нас полтысячи. Ойраты прекрасно вооружены и защищены железными доспехами. Джунгары – опытные воины и с детства дружат с оружием, не расставаясь с ним даже ночью, – поклонившись, произнес Исатай, гдядя в глаза Аблаю.

– Наши джигиты не хуже и не трусливей монголов. Они будут сражаться не хуже их.

– Чтобы сражаться, почтенный Аблай, нужна не только храбрость, но и умение.

– Поэтому ты здесь, – кивнул, отпив кумыса, Аблай.

– Я готов.

– Через три дня соберутся остальные воины. Их приведут баи и вверят тебе. Ты назначишь сотниками сыновей уважаемых людей. Десятников можешь назначать сам.

– А если сотник не способен командовать? Или Аллах не дал ему ума для этого?

– Это закон степи. Сын бая не может подчиняться безродному воину, а безродный воин не может командовать сыном почтенного человека. А теперь иди и отдохни после долгой дороги…

Нет, это был медведь не такой, какого водят по ярмарке на цепи. Это был огромный зверюга, который встал на пути беглецов. Роняя из пасти на траву капли слюны, хозяин тайги остановился, перекрыв дорогу. Понюхав воздух, он уставился на Угора и Архипа.

– Медведь – это покровитель нашего рода, и его нельзя убивать без нужды, – шепнул вогул и, подняв руки вверх, разведя их чуть в стороны, смело пошел на зверя.

Косолапый отошел в сторону и рыкнул.

– Поднимай руки и иди мимо, – крикнул вогул Архипу.

Кузнец поднял руки вверх и пошел за Угором. Зверь, пропустив путников и еще раз обнюхав воздух, пошел своей дорогой.

– Ты зачем руки поднимал, Игореша? – вытерев со лба холодный пот, поинтересовался Архип.

– Хозяин не нападет на того, кто выше его, я поднял руки и стал выше.

Архип расхохотался:

– Ты бы еще подпрыгнул.

– Медведь не голодный нынче. Ягода есть, грибы есть, рыба в реке есть. Он идет своей дорогой, мы идем своей, – говорил на ходу вогул, уходя от места встречи со зверем. – Наши предки были медведями, мне дедушка рассказывал, и бояться их не нужно. Он не зря здесь: рядом стойбище остяков, а они рыбу ему в дары приносят, чтоб скот не трогал. Видел же, что морда в чешуе была.

– Какая морда!? Тут маманю родную забудешь, не то что морду у мишки разглядывать, – догнав вогула, все еще с опаской оглядываясь назад, усмехнулся Архип.

Действительно, к полудню выйдя из осинника, они наткнулись на стойбище из пяти юрт. То были остяки – рыболовы. На столбиках загона для скота висела нехитрая рыболовная снасть, в основном это были плетенные из тальника мордушки. Тут же сушилась и рыба. Лайки, выскочившие навстречу, пару раз тявкнув, убежали по своим делам.

– У нас собаки на человека не бросаются, мы убиваем тех, кто человека не любит. В тайге только на зверя, белку, птицу можно лаять.

– Там, в рабстве, бусурманские собаки дурные, за пятки кусают, – вспомнив неволю, вздохнул Архип, – и поди пни какую, так плетей огребешь, хуже, чем у собак, наша жизня была.

Навстречу им из ближайшей юрты вышел человек непонятных лет. Опираясь на посох с костяным наконечником, он вопросительно посмотрел на пришельцев.

– Мы идем мимо, на реку Эндра, в городище Эдем, – пояснил вогул хозяину.

– Вы одеты, как татары, – произнес остяк, рассматривая их шаровары.

– Мы идем с юга степи, были в полоне татарском, теперь уже почти дома. Хан Сейдяк объявил, что хочет отдать рабов русскому царю.

– Хану Сейдяку ныне не до вас, на него пошел войной Кучум-хан. И кто победит, не известно. Заходите в юрту и отдохните. Одного-то признаю как русича, а вот ты с какого племени и роду?

– Я из племени шыбыр, я правнук сотника Пама, который, потерпев поражение от Стефана Пермского, ушел за камень и поселился в районе Атлымских юрт. Еще я праправнук Шамана Пынжи, – усаживаясь в юрте на сосновый чурбак перед растопленным чувалом, объяснил Угор.

– Я верю тебе, – кивнул хозяин юрты. – В отрочестве слышал я об этой битве. Знаю и Атлымские юрты, куда ушли ваши сородичи, оно в десяти днях пути по реке и двадцати по суше. Но чем могу помочь вам я? Разве что накормить и дать обувь? – показывая на рваные чулки кузнеца, спросил остяк.

– Я дам тебе золото для твоей жены. И один нож для сына, если он у тебя есть.

– Что ты хочешь взамен? – разглядывая гладь острия ножа, поинтересовался хозяин стойбища.

– Нам нужен обласок 26 26 Обласок – небольшая лодочка. , тот, который сушится на берегу, и еще два весла. И, конечно, сапоги и одежда. Скоро заморозки, а путь долог.

– Я не могу отдать тебе обласок. На днях ведь пойдет Муксун, а после и Нельма, и если я останусь без челнока, то останусь без рыбы и не смогу заплатить ясак.

– У тебя два обласка. А на это ты можешь купить еще и бударку, – протягивая еще одну брошь, продолжил торговаться Угор.

– Хорошо. Я дам вам обласок, но обувь у меня одна.

– Ладно, посмотри вот это, – протянул вогул еще один нож и золотые украшения.

– Я дам вам сушеной рыбы, мяса и две старых малицы, – обрадовался удачному мену остяк.

– Шубы – это хорошо, – рассматривая и тряся малицы, обрадовался Архип.

В ночь, по яркому лунному мареву на воде, работая двумя веслами, беглецы заскользили по водной глади. Архип быстро привык к неустойчивому верткому суденышку. И уже после первого поворота ловко загребал со своей стороны веслом. Долбленка ходко пошла по течению, все дальше и дальше унося беглецов от Сибирского города Искера, последнего заслона хана Кучума. Теперь, кроме китайских купцов, промышляющих пушниной, и остяков-рыболовов вряд ли кто им встретится. Да и со стороны, одетые в малицы, друзья выглядели местными жителями и не привлекали особого внимания.

Исатай неустанно тренировал воинов. Каждый день с утра, пока утренняя прохлада не спала, он заставлял их разбиться по парам в конном или пешем строю и рубиться саблями с надетыми на них полосками из конской кожи. Опасное занятие давалось сразу не всем. Но опытный воин был упрям. Ведь в настоящей сече никто не спросит, умеешь ты биться на саблях или нет. Он шаг за шагом учил рубить сверху, сбоку, колоть прямо, разворачивать коня с помощью ног, если руки будут заняты, и за полтора месяца обучения его занятия дали свои результаты.