Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании. Книга первая

– Оденься и встань у материнской двери. Когда позову – войдешь. И чтобы никаких слез.

Но, торопясь, испуганная Клаудита не стала одеваться, а лишь накинула на полотняную рубашку большой платок и встала около дверей в спальню, поджимая время от времени мерзнувшие на каменном полу голые ступни. От захлебывающегося крика матери она совсем перестала что-либо соображать и боялась только не услышать зова Гедеты, от чего с тоской и страхом все отчаянней вслушивалась в происходящее в спальне. Наконец, стоны затихли, и раздались три удара в дверь. Клаудиа переступила порог, не чувствуя ничего, кроме блаженства тепла – комната была жарко натоплена.

– Подойди поближе, – Гедета за плечо подвела девочку к кровати. На Клаудиу смотрели прекрасные, ничего не видевшие безумные глаза на пунцовом, какого никогда не было у матери, лице. – Наклонись.

Девочка послушно наклонилась, поразившись шедшему от постели жару.

– Ты иди… Приведи ее… – послышалось из спекшихся губ матери.

– Она здесь, Мария.

– Ах, не ее – ее! Пусть она найдет… Тогда все было так хорошо… Если ее найдут, я не умру…О, Пепе, достань мне ее!

– Бредит, – отрезала донья Гедета и уже хотела вывести Клаудиу прочь, как мать пылающей рукой схватила девочку за руку. На мгновение взгляд ее стал ясным и осознанным.

– Найди мне ее, Клаудита, спаси меня!

– Кого, мама?

– Ту Пресентасионату из Сарагосы, что приняла тебя, что предсказала тебе несчастья и славу! Умоляю тебя, я должна жить, я должна подарить твоему отцу сына!

– Возьми себя в руки, Мария, и замолчи, – остановила ее дуэнья. – Хватит пугать ребенка, да и силы тебе еще понадобятся. А ты иди к себе и ложись. И забудь обо всем, что здесь увидела и услышала. Это может продолжаться еще долго, – прикрикнула она на Клаудиту и стала нетерпеливо подталкивать ее к выходу.

Едва не споткнувшись о высокий порог, девочка вылетела в темный коридор и сразу же забежала в свою комнатку. Вся дрожа, села она на постели, туго обхватив колени. В голове у нее мутилось от страха и жалости. Ей хотелось теперь только одного – скорее заснуть, и она уже даже залезла под одеяло, однако какое-то смутное чувство все не давало ей сомкнуть глаз. Сарагоса далеко, за горами, за широким Эбро, десятилетней девочке не добраться туда и за много дней. И кого там искать? Где? Глаза Клаудии потихоньку стали слипаться. А если мама умрет, пока меня нет? Но отец так просил позаботиться о них… И хорошо бы вправду иметь брата… Брата? О брате говорила мать и кто-то еще… – уже совсем засыпая думала Клаудита. – Кто-то говорил совсем недавно… Педро! – Это неожиданно возникшее в ее сознании имя вдруг словно подбросило ее. Клаудиа вскочила, снова набросила платок, туго перетянув его на поясе, и выскользнула в темноту. Во всем переулке были освещены только два окна – у них в спальне. Мчась по темным улицам, на которых монахи снова перебили все фонари, поскольку, как известно, ночью свет на улицах нужен только слугам дьявола, в голове у нее вдруг промелькнул странный вопрос: «Но почему Гедета не может сама позвать эту Пресентасионату?» Неожиданная простота вопроса настолько поразила Клаудиу, что она едва не вернулась домой, однако, вспомнив ту мрачную решительность, с которой дуэнья вытолкала ее из комнаты, едва речь зашла о повитухе, побоялась еще больше прогневить дуэнью своей настойчивостью, и побежала еще быстрее.

Дорога на Сабадель считалась самым дурным местом в городе. Ее с давних пор населяли изгои и нищие, ночами там в открытую пошаливали грабители, и если улицы в центре Бадалоны Клаудиа знала хорошо, то на окраинах начиналась для нее неведомая страна. Темные косогоры окружили девочку, и с их верхушек прямо на нее летели огромные птицы, чьи силуэты зловеще вырисовывались на фоне неба, освещенного луной. Клаудиа прикрыла голову руками и бежала вперед, почти не видя дороги. Где-то стучали копыта, ревел осел, в ноги впивались колючки, ветер с моря рвал рубашку, но ничего этого она не замечала, пока не увидела, что все дома закончились, и она стоит у жалкой лачуги на краю поля. Клаудиа, не помня себя, громко стукнула в плетеную из циновки дверь. В ответ послышалось глухое ворчание, похожее на рычание потревоженной собаки, и прямо ей в ноги выкатилось нечто, изрыгающее чудовищные ругательства.

– А, песья голова! Чтоб не видать тебе святого причастия! – Начало было длинную тираду проклятий это чудовище, но при виде платка, из под которого виднелась белая ткань явно ночной рубашки, тут же сменило ее направленность. – Ах, ты, потаскуха! Мало вам парней, так лезете в дом к честному калеке!

Клаудиа, застывшая от ужаса, рассмотрела, наконец, некое подобие человеческого существа, за полным неимением ног возлежавшего на самодельной тележке, бушевавшего, как сам дьявол, и не собиравшегося останавливаться. Но Клаудиа как воспитанная девочка, в ответ на эту ругань машинально присела в реверансе и пролепетала:

– Да хранит вас святая дева дель Пилар! Я – Клаудиа де Гризальва.

Старик даже не сумел закрыть рта, и только все скреб и скреб жилистой рукой по грязным волосам на груди.

– Гризальва! Святой Антоний Падуанский! Сержант Рамирес! Что с ним?

Но сломленная перипетиями последнего дня девочка только судорожно разрыдалась в ответ и упала на сырую ледяную траву.

Она пришла в себя уже в хижине сидящей на какой-то подставке. Под ногами у ней был обернутый в шерсть горячий кирпич, на плечах рваный капа [26] Капа – длинный и широкий плащ простонародья. , по правую сторону изуродованное шрамами, но вполне дружелюбное лицо старика, а по левую… По левую стоял Педро, взволнованно кусавший нижнюю губу и не сводивший с девочки огромных черных глаз.

Клаудиа покраснела и поспешно постаралась прикрыть свисающими полами плаща старенькую ночную рубашку и голые ноги.

– Ты мне нужен, Педро. – Она низко опустила голову.

– Неужели небо услышало мои молитвы! – с жаром воскликнул мальчик. – Говори, говори, сенья, что нужно сделать?!

– Но этот… старик…

– Говори смело. Лукаро или, как все его здесь зовут, Локвакс [27] Локвакс – болтун (искаж. лат.) , верный человек, он воевал вместе с доном Рамиресом. – Педро крепко взял руки Клаудии в свои. – Говори же.

– Я могу сказать очень мало, Педро, очень. Нужно добраться до Сарагосы, найти там женщину по имени Пресентасионата и привести ее сюда.

– Всего-то? – облегченно рассмеялся мальчик. – А я-то думал, надо прямо сейчас поступить в королевскую гвардию!

– Но это надо сделать быстро, очень быстро… Иначе мама умрет.

– Так, значит, прекрасная Марикилья решила подарить дону Рамиресу еще такую же смелую дочку! – присвистнул Локвакс и в восторге, словно кастаньетами, пристукнул деревяшками, которыми отталкивался.