Михаил Чуркин - Сквозь тайгу к океану

После длительного перехода уставшие люди остановились на ночлег на широкой поляне. Быстро смеркалось, и партизаны, выставив охранение, разожгли большой костер. Приготовив нехитрый ужин и попив чаю, мужики, рассевшись на бревнах и ворохах лапника, закурили и стали вести тихие беседы перед отходом ко сну. Люди были исполнены благодушия, их одолевала дрема. Вдруг Арсений заметил, что доселе тихо лежавшие на снегу нартовые собаки забеспокоились и стали жаться к людям и чуть ли не лезть в огонь костра. Он хотел было сказать об этом товарищам, но вдруг над его головой словно пахнуло холодным ветерком и он увидел, как здоровенный тигрище, перепрыгнув через их головы, прижал лапой к земле одну из собак и, лязгнув клыками, перекусил ей хребет. В следующий миг могучий зверь вновь совершил гигантский прыжок и, держа в пасти тело убитой лайки, скрылся в таежной чащобе.

Люди разразились отборной матерщиной и стали стрелять вслед дерзкому зверю.

– Это ж он так мог любого из нас задавить, – заикаясь, промолвил Гришка.

– Ты ему не надо, – махнул рукой Ваня-китаец, – ему собачка надо. Парень кураж шибко люби. Он людям говори, – я здесь хозяин. Теперь уйдет совсем. Его такой гордый амба.

Никто из часовых не пострадал, хотя по следам было видно, что тигр прошел в двух шагах возле одного из них.

Партизаны отряда Лютого благополучно пережили суровую зиму. Они не вели активных действий и с нетерпением ждали весны. Зато разведке приходилось рыскать до изнеможения, с тем чтобы подготовить дерзкие рейды к началу весенней оттепели.

Во время одной из таких операций Арсений едва не лишился ног. В зимний погожий денек они с Гришкой пробрались в город и собрали там необходимую информацию. Заодно он повстречался с хорошими знакомыми, в числе которых была Варя.

– Боже мой, Сенечка! – воскликнула девушка. – Заходите, что ж вы на холоде-то стоите. Ну, как там Саша?

Тут же поняв, что вопрос несколько бестактен, она стала принимать их одежду, а затем, проведя в комнату, побежала ставить самовар.

– Господи, тут столько новостей. Братец мой чуть под мобилизацию не попал. Насилу папа откупился. Лиза наша женихается с тем американским парнем, помнишь, из тех, которые за меня заступились, а ты им еще помог?

– А Ник, который Мыкола, – улыбнулся Сеня.

– Нет, как раз другой, который Тонни, мы его называем Антон. Они тут с батюшкой какой-то бизнес завели. Американские сенокосилки и молотилки продают. Лизка влюблена в Антона и он в нее. Собирается ее в Америку увозить. Ник тоже заходит в гости, но он семейный человек. У него жена и сын в Северо-Американских Штатах.

Они распивали чаи с бубликами и пирожками, когда появился отец Вари. Сеня расспросил его о негоциях и ценах на скот. Наконец ребята засобирались по своим делам, и Варя вручила им на дорогу пакет с гостинцами.

Добравшись до условного места, они не нашли там своих товарищей, которые должны были поджидать их с лошадьми. Ребят кто-то спугнул, и они ушли в глубь тайги. Можно было, конечно, дожидаться их, но стало быстро смеркаться и Сеня с Григорием решили идти напрямки, по таежным тропам. Григорий был обут в добротные унты, а вот Сеня форсил и пришел в город обутый в хромовые сапоги с калошами. Несмотря на теплые двойные портянки, вскоре ноги разведчика стали сильно мерзнуть. Чего он только не делал: пробовал бежать и прыгал на месте. Мороз к ночи становился все более трескучим. Сеня опасался зажечь костер и совершил большую глупость, когда перестал обращать внимание на сковывающий ноги холод. Ночью, когда они уже вышли на лесную дорогу, он уже не чувствовал своих ступней и понял, что получил обморожение. Он уже почти не мог идти на негнущихся ступнях и сказал об этом другу. Тот не на шутку перепугался и собрался было тащить его на закорках. Слава богу, он вспомнил, что неподалеку находится небольшой хуторок, где живет корейская семья. Поддерживаемый другом, Сеня кое-как доковылял до жилья.

Старая кореянка, увидев ноги русского партизана, схватилась за голову и стала ругаться, мешая русские и корейские слова.

Женщина попробовала снять сапоги, но это было невозможно. Тогда Гриша распорол голенища по шву и стянул с Арсения обувь. Он не чувствовал пальцев и ступней.

– Чики тебе, дурак, надо, – ругалась бабулька, что означало – убить тебя дурака мало. Она убежала на улицу и вскоре вернулась, неся медный тазик со снегом. В него она насыпала соевых бобов и еще чего-то. Опустив ступни русского парня в эту массу, бабушка стала энергично растирать одеревеневшие ноги. Сначала Арсений ничего не чувствовал, но постепенно снег стал подтаивать и превращаться в воду. Затем он уловил слабые признаки того, как к ступням возвращается чувствительность и, наконец, кровь побежала и в пальцы ног. Стало очень больно.

Все корейское население фанзы молча наблюдало за этой процедурой. Корейцы вообще народ сдержанный, а в условиях таежной жизни замкнутый. Однако по тому, с каким почтением они смотрели на действия прародительницы, можно было понять, что главная здесь она. Затем откуда-то была извлечена большая бутылка корейского самогона сули. Намочив им тряпку, женщина протерла ноги бойца и только тогда закутала их полушубком. Она налила ребятам по кружке этого духовитого зелья и заставала выпить. После этого угостила нехитрым ужином и напоила каким-то горячим питьем.

– Теперь твой ходи, ходи много, – приказала она Сене.

Он поднялся на ноги и, морщась от боли, стал переминаться на месте.

– Теперь тебе танцуй надо, – повелела старушка. И он стал приплясывать на месте. Постепенно боль уходила и кровь все быстрее бежала по жилам.

Уром, тепло простившись с корейской семьей и отдав им всю имевшуюся у него наличность, Арсений, обутый в старые ичиги, направился с Гришей в расположение отряда.

Однажды Арсению и его товарищам пришлось выполнять весьма неприятное задание. Случилось, что в Хабаровске были арестованы двое ребят из отряда Лютого. Парни были опытные, но белогвардейская контрразведка задержала молодых партизан. Арсений с друзьями был направлен в город, чтобы выяснить причины провала товарищей.

Связавшись с Яковом Раком, Сеня через его людей узнал, что на ребят, которые пришли на одну из явочных квартир, донес в контрразведку сосед. По словам Рака, это был угрюмый гундосый старик, который жил бобылем. Когда-то давно у него была жена и дети, но этот мужик имел настолько скверный и злобный характер, что едва не забил ее до смерти. Баба убежала в чем стояла от него куда глаза глядят, прихватив детей и почти без пожиток. При этом столяр не курил и не употреблял спиртного. Однако у него имелась одна слабость. Еще при царском режиме он являлся осведомителем охранного отделения полиции. Страсть к доносительству была у него в крови. Он постоянно подслушивал чужие разговоры у распахнутых летом окон и форточек первых этажей. С той же целью этот бирюк толкался в людных местах и заносил услышанные разговоры в записную книжку. На беду, он заподозрил своего соседа сапожника в связях с партизанами, и, когда к тому пришли двое незнакомых парней и надолго задержались у него, этот «Иуда» подслушал часть разговора и поспешил донести об этом в контрразведку белых. Партизан и хозяина явочной квартиры захватили и бросили в подвалы охранки. Вызволить их оттуда не удалось. После жестоких пыток всех троих расстреляли.