Михаил Чуркин - Сквозь тайгу к океану

Арсений от всей души презирал этого типа, который служил мелким чиновником по телеграфному ведомству, но, щадя мать, терпел его выходки. Однако настал момент, когда он не выдержал и, вскочив на диван, огрел распоясавшегося мерзавца табуретом по голове. В его ушах до сих пор стоял крик матери:

– Убил, убил, что же ты наделал, сыночек, ведь тебя на каторгу сошлют!

Сеня не на шутку испугался и сбежал из дому. Вскоре выяснилось, что отчим отделался лишь здоровенной шишкой, но с той поры руку на жену больше не поднимал. Мать просила Сеню вернуться домой, но ему, уже хлебнувшему воздух свободы, не захотелось вновь идти в дом к негодяю, ходить в гимназию.

Он устроился на работу в трактир и зажил своей жизнью. Мыл посуду, носил воду, колол дрова, затем стал обслуживать посетителей. За три года он сменил множество профессий и побывал во многих уголках приамурской земли. Однажды он даже работал помощником садовника в доме генерал-губернатора Приамурского края Гондатти. Работа была не тяжелая: подстригать кусты, раскладывать дерн и спиливать ветви в саду. Об этом человеке у Арсения сохранились самые теплые воспоминания. Будучи не грубым солдафоном, а известным российским ученым-этнографом и натуралистом, он по отношению к простому народу был добрым и доступным человеком, любил побеседовать с прислугой и просителями, при случае помогал чем мог. Его добротой порой пользовались бесчестные люди. Впервые на пост генерал-губернатора в Приамурском крае был назначен не военный чин, а гражданский чиновник. Назначение на столь ответственный пост известного ученого сыграло весьма положительную роль в развитии дальневосточных территорий, но вот в денщики ему были определены два отставных солдата Тихон и Епифан. Арсений несколько раз был свидетелем того, как этот пожилой мужчина, возвратившись из дальних поездок, подолгу звонил и стучал в дверь своего дома, но его никто не слышал. Тишка и Епишка гулеванили в своей комнате подле кухни. Оттуда доносились звуки гармошки, хмельные песни и визг девок. Дородный Николай Львович, ему в то время было уже за пятьдесят лет, тщетно пробовал стучать в ворота, а затем шел в обход и через садовую калитку наконец попадал на территорию своего жилища. Другой бы на его месте давно прогнал этих бездельников и разгильдяев прочь, но Гондатти только сокрушался и добродушно журил наглецов: «Сукины вы дети, что же вы заставляете меня чуть ли не через забор лезть. Посмотрите, какой беспорядок в доме. Сейчас же проводите этих дам и принимайтесь за уборку. На кухне – шаром покати, а ведь я оставлял продукты и давал деньги для покупки провизии». Устыдить наглецов ему не удавалось, и через некоторое время все повторялось вновь.

Возле морского вокзала – дебаркадера толпилась множество людей. Жители Хабаровска старались покинуть город, чтобы переждать тревожное время на дачах и в ближайших селах. Сеня вклинился в толпу и стал пробираться к сходням речного колесного парохода, который подошел к пристани незадолго до этого. Расталкивая разношерстую публику, он вдруг нос к носу столкнулся с молодым чешским солдатом. Судьба уже сводила их в бою под Каулем. Чех остановился и открыл было рот, но Арсений не стал дожидаться реакции встречного и скрылся в толпе.

А меж тем, незадолго до этого, весной, полк, в котором служил Сеня, участвовал в вооруженной стычке с чехами, которые выступили и перекрыли движение по железной дороге. Чешский отряд был разгромлен, и Арсений шел по полю боя, выявляя среди убитых тяжелораненых бойцов. Ему вдруг показалось, что один из убитых чешских солдат жив, и он слегка ткнул его штыком и скомандовал:

– А ну, вставай!

Чешский солдат зашевелился и, подняв руки вверх, выпрямился во весь рост.

– Меня росстреляют?! – жалобно спросил он.

Сеня увидел перед собой молодого паренька, почти своего сверстника.

– Иди вперед, – скомандовал он. – В штабе разберутся, что с тобой делать.

Пленный чех уныло плелся впереди. Навстречу из зарослей кустарника вышел сослуживец Арсения татарин Тугаев. Вероятно, этот воитель отсиживался в кустах до окончания атаки, но теперь, когда драка закончилась, он был преисполнен воинского пыла.

– Попался, билят такой, – закричал он на чеха. – Мы тыбя сейчас в расход пустим, – и он щелкнул затвором.

Пленный солдатик втянул голову в плечи и побледнел, казалось, еще немного, и он расплачется.

– Я тебя самого в расход пущу, – обозлился Сеня.

– Ты чё, чешского суку защищаешь? – опешил Тугаев. – Их всех резать надо.

– Не тронь, – твердым голосом осадил Арсений, – сказано пленных в штаб доставлять, и баста! Надо еще выяснить, где ты во время боя окусывался?

Эти слова отрезвляюще подействовали на ретивого вояку, и он, пробормотав что-то невразумительное, скрылся с глаз долой. Таких скорых на расправу с обезоруженными врагами «удальцов» Арсений повидал немало. В бою они прятались за спины товарищей, а затем, выказывая свою классовую ненависть, больше всех горлопанили и хватались за оружие. Сеня сдал чеха в штаб и больше его не видел. Скорее всего, пленного солдатика допросили и отпустили восвояси. И вот теперь Арсений не понял, чего хотел чех, то ли благодарить его за спасение от самосуда, или же позвать на помощь патруль. Скрывшись от греха подальше в толпе, он взобрался на переполненный пароходик и устроился на корме. Когда суденышко, шлепая плицами колес, отошло на середину реки, он окончательно успокоился и, привалившись к чьим-то чемоданам, уснул.

Молодой организм быстро оправился от былых переживаний, и Арсений проснулся отлично выспавшимся и бодрым. Судно неспешно двигалось по реке, высаживая у пристаней разношерстных пассажиров, и к вечеру Сеня прибыл в условное место. На одной из сельских улиц он увидел нескольких знакомых ребят, и те указали ему место сбора. Временный штаб располагался в избе сельского старосты. Отметив свою фамилию в списке прибывших, Арсений вышел на улицу с мыслью о том, где бы поужинать и устроиться на ночлег. Каково же было его удивление, когда первым, кого он увидел, была Варя. Девушка шла по улице с группой гимназисток.

– Варюша, ты откуда здесь? – удивился Сеня.

Варя несказанно обрадовалась знакомому человеку.

– Ой, Сенечка, миленький, как хорошо, что мы тебя встретили! – обрадовалась она.

– Когда началась стрельба, наша классная дама решила немедленно вывезти нас, и мы приехали сюда три часа назад и вот ходим, не знаем где устроиться. Девчата, это мой друг, почти родственник, его зовут Арсений, – представила она Сеню своим подругам.

Гимназистки затараторили, засыпая симпатичного юношу самыми различными вопросами. Меж тем Арсений смотрел на Варю и не мог налюбоваться. До чего похорошела и повзрослела недавняя девчонка. Она превратилась в настоящую барышню. Ему пришлось вновь идти в штаб и организовывать ночлег юных беженок. Когда место для ночевки гимназисток было определено в церковно-приходской школе, он отвел туда девушек, разместил, и там их разыскала классная дама, которая совсем сбилась с ног, пытаясь устроить воспитанниц, в царящей суматохе. Когда наступили сумерки, Сене удалось накормить девчат у походной кухни, и он уж было собрался прилечь где-нибудь на сеновале, но тут одна из гимназисток прибежала с новостью, что на окраине села организованы танцы. Действительно, откуда-то издалека доносились звуки граммофона и гармошки. Усталость девчонок как рукой сняло, и они стали тормошить Арсения, требуя, чтобы он сопроводил их на танцы. Сеня сначала отнекивался, но Варюша настояла на своем, и он с гурьбой гимназисток пошел на звуки музыки. Классная дама, женщина молодая и миловидная, также пошла вместе с ними. Ее звали Ирина Семеновна.