Лиа О’Ханел - Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»

На выручку своему товарищу поспешил капитан Чёрной роты Париетас, попытавшись поговорить со смутьяном помягче да потише, так, чтобы уладить дело миром и не распугать остальных, ни в чём при этом не уступив. Он развернул полковой экземпляр бумаг:

– Вы достаточно внимательно прочли текст, который подписали?

– Да! – де Вилла-Лобос обрадовался поддержке: – Вы знаете условия. Кажется, они Вас только что вполне удовлетворяли. Вы ведь подписали это.

Наш любитель боевых коней не сказал, что не нуждается в помощниках, чтобы помнить, что и когда он подписывал и чем удовлетворялся. Соблюдая субординацию, вообще ничего не сказал, но взбесился ещё больше – оттого что его считают дураком. Скрипнул зубами и промолчал.

– Невозможно расторгнуть контракт вот так вот просто. Для этого существуют специальные условия, – настаивал капитан. Знал Михаэль прекрасно, что там за «условия»: драконовские. Совершенно невыполнимые. Огромная неустойка (тройная!). Либо, для особо отличившихся и, опять-таки с дозволения командования, покупка офицерского патента, что ещё дороже, и далее – служба на более свободных условиях с правом пойти в отпуск, или даже уйти в отставку. – Если у Вас изменились обстоятельства, мы это обсудим. Но позднее. Перечтите пока текст и займитесь составлением прошения на имя главнокомандующего. Подойдёте вечером.

Ловко вывернулись. Разговор следовало считать оконченным, приличия требовали теперь удалиться. Но от Михаэля не так-то просто отделаться:

– Обстоятельства не изменились! – процедил он сквозь зубы: – Но я походил тут, посмотрел… – и выдержал паузу. Вербующиеся ещё больше задёргались. Кто-то вытягивает шею в попытках разглядеть, кто-то придвигается ближе, чтоб лучше слышать, что там не так, что штурмовика не устроило.

– А мне понравилось! – Заявил он с вызовом: – Не тот контракт.

Капитаны были сбиты с толку и порядком удивлены. В чём, собственно, дело?

Вот теперь пора.

– Там пункт. Заменить на семь лет. Условия позволяют.

Это меняло всё. Действительно, такая поправка есть, со многими оговорками, разумеется. Да кто ж о них вспомнит теперь! В искусстве спора такой способ называется «от противного». Что и требовалось доказать.

– Да, увеличить срок службы возможно, – ещё больше удивился де Вилла-Лобос: семь лет солдатом в штурмовых частях – срок предельный, и чистое самоубийство. А разница в цене невелика, по этой же причине. – Но зачем?!

– Я сказал.

– Да: Вам понравилось. Дон Михаэль, не спешите, послушайтесь совета. Вы всегда можете подписать новый контракт, даже по окончании предыдущего. Это выгодней, и это Ваше право. Это удобно. Куда торопиться? Ступайте и подумайте хорошо.

Тему снова следовало считать исчерпанной. Думают, отделались. Не на того напали. Наш страстный любитель лошадей видел, что командиры доведены почти до белого каления, что разговор будет совсем другим, останься они без свидетелей. Но отступать не собирался. Там – его Чинк.

– Мне лучше знать, что для меня удобно. Я решил.

– Что ж, решили так решили… – сдался наконец де Вилла-Лобос и взял перо. – Потрудитесь назвать причину. – Безусловно, как начальник он имел право знать. Пришлось вводить посторонних в курс своих проблем:

– Чёрт возьми! Деньги нужны.

– Что, до такой степени нужны, и так вдруг? Что случилось? – переспросил капитан.

Харрада хрустнул кулаками – и лишь сдержанно выругался. И присмотрел, что бы разбить на случай дальнейших расспросов.

Впрочем, деньги нужны всем. Ответ удивления не вызвал. В конце концов, чем на больший срок вербуется дворянин, сильный, взрослый и владеющий в совершенстве всеми видами оружия – тем лучше. Контракт переписали. «Призовая выплата» возросла до максимально возможной: восемьсот песо. Хватило бы на покупку дома. Или на треть офицерского патента.

Полученный на руки тяжёлый мешочек очень улучшил его самочувствие: дело можно было считать слаженым. Он надеялся даже, если повезёт сторговаться, сохранить за собой белого Хорезм-Шаха: солдату Белой роты необходима лошадь белой масти, и за Хорезм-Шаха получена надбавка по контракту. Да и не в том дело. Хорезм-Шах – подарок отца. Расстаться с ним было бы слишком тяжело.

Он уж прикидывал, как будет он подходить к своему Чинку. Чтобы признал добром, его ведь нельзя «ломать»… А дотошный Вилла-Лобос всё не отпускал. Спросил-таки, правда осторожно так и вежливо, для какой цели его солдату так срочно потребовалась такая сумма.

И что теперь? Признаться, что влюбился в лошадь?! С первого взгляда, да так, что не семи лет – самой жизни не жаль? Какое кому дело!

У Харрады уже голова кружилась от злости. Вопрос был законный. Командир требовал отчёта. Снова приходилось посвящать всех подряд в свои дела:

– Покупаю боевого коня, – медленно, сквозь зубы, процедил новоявленный вояка, всем своим видом показывая, что комментариев не потерпит. Больше его, правда, ни о чём не спросили.

– Браво! – воскликнул капитан Белой роты. – Вот слова настоящего мужчины.

– У меня не бывает других слов, – бросил Харрада мрачно, разъярённый тем, что смеют судить и оценивать его слова и поступки. И тем, что «своё»-то начальство уж не вызовешь. И ушёл, от греха. Похвалу, как и осуждение, он не выносил в равной степени, считая одинаково унизительными.

– Ужасный человек, – сказал, покачав головой, капитан Чёрной роты.

Капитан штурмовиков пожал плечами:

– Хороший солдат. А теперь и с боевым конём.

– Неуправляемый, – гнул своё Париетас: – дисциплине не поддастся.

– Ничего, с норовом немного. Так у меня все с норовом, – заверил штурмовик, – и все поддаются.

И снова его приятель и вечный соперник несогласно покачал головой:

– Слишком горяч. Нарвётся в первом же сражении. И плакали Ваши денежки.

– Нет не плакали. Вы видели, как он двигается? Что, не Вам достался?

– Мне?!

– Да!

Михаэль не слушал. Утешился немного тем, что выходя пнул дверь, чуть не сбил кого-то с ног, придрался – и вызвал, – и тут же поссорился ещё с одним, смотревшим слишком пристально. Может, он ещё и Ренато, своего слугу, поколотил бы за что-нибудь – но отвлёкся на покупку Чинка, – куда как более важное событие. И его ещё с месяц, наверное, ничто кроме Чинка вообще не интересовало. Приручал потихоньку, приучал «людоеда» к себе.

На первых порах, бывало, даже вскакивал среди ночи и бегал спросонок на конюшню: точно ли живой боевой конь – его?! Не приснилось ли! И всё не уставал удивляться своему невероятному счастью: заполучить такую лошадь!!! Но за два года совсем привык, и больше на эту тему уже не задумывался. Его Чинк, его «Золотой Ибериец» всегда рядом, надёжен и предан. И так и должно быть.