Александр Дюма - Две Дианы

Так они и беседовали, уподобившись двум шулерам, которые играют по-своему честно, хотя и пользуются краплеными картами.

– Да, государыня, – вздыхал кардинал, – да, этот бестолковый канцлер л'Опиталь упорствует в своем нежелании подписать приговор принцу. До чего же вы, государыня, были правы, когда полгода назад открыто противились его назначению вместо Оливье!

– Разве так? И нет иной возможности преодолеть его сопротивление? – спросила Екатерина, которая сама же внушила л'Опиталю мысль об этом сопротивлении.

– Я его запугивал, я перед ним заискивал, я всячески его улещал, – уверял Карл Лотарингский, – но он остался непреклонен.

– Но почему не воздействует на него герцог?

– Ничто не может стронуть с места овернского мула! К тому же мой брат объявил, что не намерен вмешиваться в это дело.

– В этом-то и главное препятствие! – заметила Екатерина, с трудом скрывая свою радость.

– Но есть один способ, которым можно обойти всех канцлеров мира.

– Есть способ? Какой же?

– Дать подписать приговор королю!

– Королю? Разве король имеет на это право?

– Да, и в крайнем случае мы к нему прибегнем.

– Но что скажет канцлер? – заволновалась Екатерина.

– Поворчит, по своему обыкновению, погрозит, что вернет печать… – спокойно ответил Карл Лотарингский.

– А если он действительно вернет ее?

– Тем лучше! Помимо всего, мы еще и избавимся от крайне неприятного надзора!

Помолчав, Екатерина спросила:

– Когда, по-вашему, должен быть подписан приговор?

– В эту же ночь, государыня.

– А когда он будет приведен в исполнение?

– Завтра.

Королеву бросило в дрожь.

– В эту ночь! Завтра! И не думайте об этом! Король болен, слаб, он в полузабытьи, он даже не способен понять, чего вы от него требуете…

– Для того чтобы подписать, понимать не нужно.

– Но он же пера в руке не удержит!

– Его руку можно направить, – продолжал Карл Лотарингский, наслаждаясь ужасом, который сквозил во взгляде его любезной собеседницы.

– Прислушайтесь к моему совету, кардинал, – многозначительно проговорила Екатерина. – Конец моего несчастного сына ближе, чем вы предполагаете… Знаете ли вы, что мне сказал Шапелен, главный врач? Чудом будет, если он доживет до завтрашнего вечера!

– Тем больше причин у нас поторопиться, – холодно заметил кардинал.

– Хорошо, но если Франциска Второго завтра не станет, на престол взойдет Карл Девятый и регентом при нем будет, вероятно, король Наваррский. Какой страшный счет он предъявит вам за позорную гибель своего брата! Не придется ли вам на себе узнать, что такое суд и приговор?

– Э, государыня, кто ничем не рискует, тот никогда не выигрывает! – горячо воскликнул раздосадованный кардинал. – И потом, кто знает, будет ли Антуан Наваррский регентом? Кто знает, не ошибся ли этот самый Шапелен? Король-то все-таки жив!

– Тише, дядя! – замахала руками Мария Стюарт. – Вы разбудите короля… Глядите, вы же его разбудили…

– Мари… Где ты? – раздался слабый голос Франциска.

– Я здесь, рядом с вами, государь.

– Как тяжело… Голова как в огне… А в ухе будто все время кинжалом вращают. Эх, все кончено, со мною все кончено…

– Не говорите так! – разрыдалась Мария.

– Бедная, милая Мари! А где Шапелен?

– В соседней комнате. А здесь ваша матушка и мой дядя кардинал. Хотите на них взглянуть?

– Нет, нет, только на тебя, Мари… Повернись немного в сторону… Вот так… Чтобы мне хоть разок еще поглядеть на тебя…

– Мужайтесь, – заговорила Мария, – бог милостив…

– Тяжело… Я ничего не вижу… плохо слышу… Мари, где твоя рука?..

– Вот она… – всхлипнула Мария, припав головой к плечу мужа.

– Душа моя принадлежит богу, а сердце – тебе, Мари! Навсегда!.. И умереть в семнадцать лет!..

– Нет, нет, вы не умрете! Боже, за что такая кара?

– Не плачь, Мари… Мы встретимся там… В этом мире я ни о чем не жалею, только о тебе… Мне кажется, что без меня ты будешь страдать… ты будешь одинока… Бедная ты моя… – Обессилев, король откинулся на подушки и погрузился в тяжелое молчание.

– Нет, вы не умрете, вы не умрете, государь! – воскликнула Мария. – Слушайте, еще есть одна последняя возможность, и я верю в нее…

– Что вы этим хотите сказать? – удивилась Екатерина.

– Да, – ответила Мария, – короля еще можно спасти, он будет спасен. Существует на свете один знаменитый человек, тот самый, что спас в Кале жизнь моему дяде…

– Метр Амбруаз Парэ? – спросил кардинал.

– Да, метр Амбруаз Парэ! Могут сказать, что он окаянный еретик и что если он даже согласится помочь королю, то доверять ему все равно нельзя…

– Это сущая правда, – перебила ее Екатерина Медичи.

– А если я ему доверяю? Я! – воскликнула Мария. – Истинный гений не бывает предателем! Тот, кто велик, государыня, тот и благороден! Я послала за ним надежного друга, который обещал сегодня же его привести.

– И кто же этот друг? – спросила Екатерина.

– Это граф Габриэль де Монтгомери.

И не успела Екатерина рта раскрыть от возмущения, как госпожа Дейелль, первая статс-дама Марии Стюарт, вошла в комнату и доложила своей госпоже:

– Граф Габриэль де Монтгомери прибыл и ждет приказаний, государыня!

– О, пусть он войдет! Пусть войдет! – с надрывом крикнула Мария.

– Погодите! – властно отчеканила Екатерина Медичи. – Не впускайте этого человека, пока я не уйду. Возможно, вы и жаждете доверить жизнь сына тому, кто лишил жизни его отца, но я-то отнюдь не желаю снова видеть и слышать убийцу моего супруга! Все это возмутительно, а посему я удаляюсь до его прихода. – И она вышла, даже не взглянув на своего умирающего сына. Но зато, уходя в свои покои, она намеренно не задернула портьеру и, захлопнув дверь, тут же жадно приникла к замочной скважине, дабы слышать и видеть все, что произойдет в комнате короля.

Габриэль вошел в сопровождении госпожи Дейелль, преклонил колено, поцеловал руку королеве и низко поклонился кардиналу.

– Что скажете? – нетерпеливо спросила Мария Стюарт.

– Скажу, государыня, что я уговорил метра Парэ. Он здесь.

– Благодарю, благодарю вас, преданный друг!

– Но разве королю стало хуже, государыня? – шепотом спросил Габриэль, с беспокойством взглянув на бледного и неподвижного Франциска II.

– Увы, никакого улучшения! – всхлипнула королева. – Трудно вам было уговорить метра Амбруаза?

– Не слишком, государыня. Его и раньше приглашали, но в таких выражениях, что ему оставалось только отказаться. Ему заявляли, что он должен честью и головою поручиться за жизнь короля, даже не осмотрев его. От него не скрывали, что он, как протестант, опасен для гонителя протестантов. Словом, к нему проявили столько недоверия, ему ставили такие жесткие условия, что он вынужден был наотрез отказаться. Впрочем, посланцы не выказывали особой настойчивости!