Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 5

– Можно задать тебе вопрос? – услышал он голос Мартины и, уловив в нем нерешительность, улыбнулся, догадавшись, что ее интересует.

– О Марианне? Что ты хочешь узнать?

– Что в ней такого, что тебя не отпускает столько лет? – спросила Мартина.

Не услышав ответа, она приподнялась на локте и заглянула Виллу в лицо. Он задумчиво смотрел из-под ресниц отрешенным взглядом и, почувствовав на себе настойчивый взгляд Мартины, лишь усмехнулся, но ничего не сказал.

– Конечно, она замечательно красива, – горячо продолжила Мартина.

Ладонь Вилла легла поверх ее губ, заставив Мартину умолкнуть.

– Дело не в ее красоте, Марти, хотя, несомненно, красота Марианны тревожит любого, кто хотя бы раз видел ее, – наконец сказал он, – но ведь она не единственная красавица на свете. Ты, например, очень красивая женщина, не менее чем Марианна, просто у вас с ней разная красота.

– Если дело не в красоте, то в чем? – допытывалась Мартина.

Вилл еле заметно пожал плечами:

– Какого ответа ты ждешь, Марти? Что я перечислю тебе то, что меня влечет к ней? Все, что в ней есть, все, что ее отличает. Ее ум, ее душа, твердость ее духа, слитая с мягкостью ее сердца. Влечет ли она меня телесно? Безусловно, и очень влечет. Что ты пытаешься узнать своими расспросами?

Выслушав его, Мартина подперла рукой голову и, не сводя глаз с Вилла, сказала:

– Скажи, а тебе никогда не приходило в голову, что ты просто мучаешься неутоленной жаждой?

Он скользнул взглядом по ее лицу, очень красивому в обрамлении распущенных черных волос, и отрицательно покачал головой.

– То есть мог ли я хотя бы однажды воспользоваться ее минутной слабостью? Мог, но зачем? Чтобы ради утоления, как ты говоришь, жажды погрузить и ее, и себя в бездну вины и раскаяния? Нет, Марти! – и он глубоко вздохнул. – Я хотел бы не один раз, а всю жизнь засыпать и просыпаться рядом с ней, делить с ней днями досуг и заботы, постель по ночам, радоваться детям, которых она бы рожала мне. Я хотел ее в жены, и никак иначе. Но она любит Робина, она его жена – не моя, поэтому не о чем говорить.

Вилл посмотрел на Мартину уже другим, насмешливым, но ласковым взглядом и едва ощутимым прикосновением очертил кончиками пальцев ее скулы.

– Ты получила то, что желала: я открыл тебе свое сердце. Теперь твой черед исповедоваться! Ты ведь обещала ничего от меня не утаивать? Любить дочерей – это достойно и замечательно, но для матери. А что для женщины? Что для самой себя? Кого ты все-таки любишь, Марти? Ведь любишь кого-нибудь? – рассмеялся он.

Она улыбнулась, склонила голову набок и, глядя ему в глаза, сказала:

– Наглый, самоуверенный, но еще и недогадливый! Тебя. Я давно уже люблю тебя, Вилл!

Ее изумрудные глаза, не отрывавшиеся от его лица, наполнились нежным светом. Вилл взял в ладони лицо Мартины и, приподнявшись, поцеловал ее, прошептав:

– Я все понял, Марти! Просто хотел услышать, как ты скажешь об этом сама.

Все последующие ночи, полные или несколько кратких часов, они провели вместе. Впервые в жизни Мартина чувствовала себя совершенно счастливой. Сделанное признание освободило ее, а благодарность, с которой Вилл принимал изъявления ее любви, возносила Мартину до небес. Когда он обнимал ее, ей казалось, что во всем мире для него нет других женщин, кроме нее, и она уверилась в том, что сердце Вилла было действительно щедрым. В нем хватало места для всех – и для нее, и она ни разу не почувствовала, что в этом сердце есть кто-то еще. Она поняла, что ошиблась и в нем, и в себе: он сумел бы окутать ее волшебным мороком так, что она, все зная о нем, позабыла бы то, что знала. И когда она осознала это, то впервые пожалела, очень пожалела о том, что отказалась выйти за него замуж, как он ей предлагал.

Наступил последний августовский день.

С самого раннего утра Марианна, Эллен, Кэтрин и Мартина усердно, не зная усталости, занимались приготовлениями к традиционному прощанию с летом. Робин отрядил нескольких стрелков на охоту, и через пару часов они вернулись с оленьими тушами, которые тут же были освежеваны, натерты солью и пряными травами, и вскоре от разведенных костров потянуло дразнящим аппетит запахом жарящегося мяса.

Щедрое августовское солнце с рассвета одарило Шервуд потоками лучей, которые пронизывали листья деревьев и зайчиками пятнали траву. День обещал быть чудесным, а гостей должно было собраться очень много, поэтому все столы и скамьи из трапезной вынесли и расставили снаружи на поляне.

Испеченный утром хлеб, масло и сыр, оленина, вареные овощи и яблоки – на этот раз праздничный стол не отличался прежним изобилием. Кэтрин упрашивала Робина отправить охотников еще раз, чтобы те настреляли пернатой дичи, которую можно было нашпиговать разной начинкой и так разнообразить стол. Но Робин велел не затевать долгих приготовлений. Он хотел завершить празднование до сумерек, хотя прежде они засиживались за праздничными столами до глубокой ночи. Чтобы все стрелки смогли побывать на празднике, он установил смену дозоров и патрулей через каждый час.

Приехал отец Тук и привез несколько бочонков вина, посетовав, что их хватит только на то, чтобы гости, собравшиеся на праздник, смогли омочить губы.

– Вот и славно! – с усмешкой сказал Вилл. – Нам сейчас нужны ясные головы и твердые руки.

Увидев Марианну, священник остолбенел и сокрушенно покачал головой. Марианна ответила ему безмятежной улыбкой, и отец Тук, махнув рукой, заключил духовную дочь в объятия и прижал к груди.

Когда все стали рассаживаться, Мартина собралась отправиться к дальнему краю стола, как вдруг поймала взгляд Вилла. Тот указал ей глазами на место рядом с собой.

– Вот как? – фыркнул Дэнис, отодвигаясь в сторону, чтобы Мартина могла сесть между ним и Виллом. – Очень мило! И ты еще выговаривал мне в Париже?

– В чем я никогда не нуждался, так это в твоих нравоучениях, – ответил Вилл.

– Да какие могут быть нравоучения? – не унимался Дэнис, на подвижном лице которого заиграла озорная улыбка. – Мать моей сестры имеет право сидеть за столом рядом с ее отцом!

Вилл бросил на сына быстрый взгляд, а Дэнис с той же улыбкой безмятежно заметил:

– Очаровательная малышка – моя сестренка Вил! Ты влюбишься в нее, когда наконец увидишь!

– Ты-то откуда о ней узнал и когда успел познакомиться? – нахмурился Вилл.

– А я однажды увязался с крестным, когда он навещал Реджинальда и тетушку Клэр. Тогда и познакомился. Хотел рассказать тебе, но крестный приказал мне держать язык за зубами.

Вилл выразительно посмотрел на Робина, но тот лишь пожал плечами в ответ.

– Прости, брат, но Мартина взяла с меня слово, что я ничего тебе не скажу. Она настаивала на том, что только она вправе рассказать тебе о существовании еще одной твоей дочери. Рад, что она наконец нашла время сделать это.