Марина Алексеева - Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)

1. Как относится мой господин к мадемуазель де Бофор?

2. Как насчет ''плаксы Лавальер'' – все так же, еще хуже или совсем хорошо?

3. И что он замышляет насчет Мальтийского Ордена?

– Гримо! – позвал Рауль.

– А?! – вздрогнул старик.

– Ты что-то замышляешь?

– Ох,- сказал Гримо, – С чего это вы взяли?

– У тебя на лице написано. Ты обдумываешь какие-то хитрозагадочные планы. Если твои коварные планы относятся к арабам или стукачу, я только приветствую, старина. Какие козни ты придумал, Гримальди?

– На этот раз вы ошиблись, господин Рауль, я просто предаюсь воспоминаниям о минувших днях, – сказал Гримо, – И вот что-то мне припомнился молодой Бофор и его прелестная дочь Анжелика, когда она еще ребенком была. Вы ведь тоже знавали м-ль де Бофор в те годы?

– Кто не знал крохотулю Бофорочку! Но десять лет назад я и вообразить не мог, что вреднющая избалованная девчонка превратится в прелестнейшее создание!

Гримо кхмыкнул и заулыбался.

– Разве мадемуазель де Бофор в детстве была страшненькой? – спросил он, – На мой взгляд, она и в детстве была прелестнейшим ребенком.

– Я говорю не о внешности. Конечно, Анжелика де Бофор была милашка…

– А верно, что де Гиш назвал ее ''мечтой фрондера''? – спросил Гримо, припомнив текст баллады.

– Да. Знаешь почему? Она, хоть и от горшка два вершка, но была одета по-фрондерски. Это впечатляло! Крохотульку обожавшие ее герцогини одевали по последнему писку фрондерской моды. Сам Конде еще тогда назвал ее ''Юной Богиней Фронды''. И еще она представлялась как Маленькая Мадемуазель – по аналогии с Великой Мадемуазель, знаменитой дочерью Гастона Орлеанского.

– А кто назвал мадемуазель де Бофор ''фрондерской куклой''? – спросил Гримо.

– Черт возьми, – сказал Рауль, – С чего это ты вдруг?

– Так вы не знаете?

– Знаю.

– Бофор?

Рауль покачал головой.

– Я.

Гримо охнул: ''О-хо-хонюшки. Неужели вы так прямо и сказали?"

– Нет, конечно. Вырвалось под досаду в беседе с друзьями. Очень уж настырная была в детстве Бофорочка. Пыталась натравить меня на капитана гвардии Анны Австрийской Гито – за то, что последний арестовал в свое время ее отца. Сочиняла какие-то глупые записки с ужасающей орфографией и невероятной смесью печатных и каллиграфических букв типа того:

''Асоба, жилающая сахранить в тайни свае знатное имя, просит виконта де Бражилона паследавать за падатильницый сево паслания к качелям в парки вандомково дварца. Очинь важно! Сахранити маю тайну!'' – это все она, Бофорочка.

Отца называла душкой-Атосиком и выблазнила у него мою фрондерскую рогатку, а потом пуляла по изображению Мазарини – это тоже она, Бофорочка!

Собиралась сочинять воззвания вроде того: ''Анжелика де Бофор, дочь Короля Парижских Баррикад – к народу Франции! Соотечественники! К оружию! Долой Мазарини!'' – и это Бофорочка.

Гримо почесал нос. Теперь ему становилось более-менее ясно, о каких глупых капризах писала повзрослевшая "фрондерская кукла".

А сейчас Анжелика де Бофор – прелестнейшее создание! Как бы Гримо ни пытался интриговать и хитрить, многолетнее общение с Атосом дало о себе знать. И он отважился на прямой вопрос:

– Вы ведь видели дочь Бофора совсем недавно, если говорите, что она прелестна?

– Она обворожительна. Я не хочу повторять поэтические штампы. Сент-Эньян сказал бы, что она покоряет вселенную блеском красоты, при виде которой бледнеет утренняя заря, и распускаются цветы. Но это риторическое преувеличение, сам понимаешь. И заря занимается, когда ей положено, и цветы распускаются сами по себе. Но когда человек достоин восхищения, он становится центром вселенной. И это Бофорочка.

– Она вам так понравилась?

– Знаешь, старина, лучше, чем Шекспир не скажешь:

И я любил? Нет, отрекайся взор -

Я красоты не видел до сих пор!

– Позвольте вас поздравить, мой господин.

– С чем?

– Я уверен, что она вас любит!

– И я ее.

– Вот и слава Богу!

Рауль вздохнул.

– Не так все просто.

– Та, прежняя? – спросил Гримо осторожно.

– Мой дорогой конфидент! Прекрати изъясняться намеками. Ты не в Фонтенбло. Давай называть вещи своими именами.

– О! Так Луиза де Лавальер для вас вещь?

– Давай называть всех поименно. Луиза де Лавальер для меня прошлое. И, честно говоря, мне сейчас очень жаль бедную Луизу и… как-то тревожно за нее. Да что там! Я за нее боюсь. Это правда. Зная ее нежный характер и коварство этих трещоток, ее злоязычных подружек, я не могу не сожалеть о ней. Король ее защитит – теперь я могу говорить об этом спокойно. Но женщины ее изрядно помучают. И, возможно, я сам невольно буду косвенной причиной этих интриг. А ведь даже сейчас я готов жизнью пожертвовать, чтобы Луиза была счастлива!

– С королем?

– С королем – их любовь сила неодолимая. Но в эту любовь подливают горечи ее подлые подружки.

– Вы имеете в виду мартышку?

– Мартышку? Такую не знаю. Кто это?

– Мадемуазель де Монтале. Разве вы не знаете, что ее прозвали мартышкой?

– Ты что-то путаешь. ''Пастушка Филлис'' – мне так передавали!

– Мартышкой ее зовут мушкетеры Д'Артаньяна.

– Меткое прозвище, – смеясь, сказал Рауль.

– Выполняя миссию вашего тайного советника, – зашептал Гримо, – Я хочу успокоить вас насчет мартышки. Вот что задумали ваши приятели. Слушайте! Вы знаете де Жюссака?

– Жан-Поля? Конечно.

– Вот что они решили.

И Гримо рассказал о том, что затеял Жан-Поль де Жюссак, чтобы обезвредить Монтале.

– Да они, как я погляжу, целую коалицию организовали, – сказал Рауль насмешливо, – Группа поддержки Луизы.

– С вашей подачи, – ввернул Гримо, – Де Гиш – Оливье – Жюссак.

– Ну и слава Богу! Одной головной болью меньше. Жюссак справится с Монтале, у него получится. Все старина, закрыли тему. Ух! Хоть вздохну спокойно. А то как-то так… муторно. Кошки на душе скребли. Нехорошо как-то получилось. А сейчас можно спокойно заняться нашими проблемами. Я, со своей стороны, сделал все, что мог.

''Только бы Д'Артаньян не вздумал сейчас отдать ей мое дурацкое письмо, – подумал он, но тревога улетучилась, – Пока я сам жив-здоров, Д'Артаньян не сделает этого''.

При всем уважении к интеллекту нашего героя, приходится признать, что он весьма беспечно относился к своей корреспонденции и опять наступил на те же грабли. Кое-какие выводы он для себя сделал, и де Гишу решил писать то, что разнесется по всему Парижу и окрестностям, включая Фонтенбло.

Прежде всего – о Пиратах Короля-Солнца. Как-то встретит Король-Солнце известие о том, что у него появилась пиратская шайка, и он, Рауль – главарь этой шайки? А если де Гиш умолчит из сображений безопасности – о Пиратах в скором времени заговорит все Средиземноморье. Если не де Гиш, так испанский посол, какие-нибудь лорды из Адмиралтейства, командоры Мальтийского Ордена, венецианские, голландские какие-нибудь еще важные персоны спросят Людовика Четырнадцатого: ''Сир, какие там ваши Пираты объявились в Средиземноморье, кто такие – они наводят ужас на самых жестоких реисов Магриба?'' И король не сможет ответить: "Таких не знаю".