Александр Дюма - Железная маска

Однако Вольтер считал, что для торжества истины и разума хороши все средства; он не боялся прибегать ко лжи и облекаться в любой маскарадный наряд, хотя было ясно, что ум и стиль выдадут его; так он прикрывался именами Аарон Мататай, Жак Эмон, Акакий и другими, придумал еще сотню более или менее прозрачных псевдонимов и, блюдя анонимность как самых значительных, так и самых неважных своих произведений, постоянно прибегал к услугам потаенных книгопечатен Голландии.

Понятное дело, он не претендовал на честь считаться автором книги, которая могла поссорить его с покровителями, маршалом де Ришелье и г-жой де Помпадур, в самый блистательный период своей придворной карьеры, когда милости Людовика XV удерживали его в Версале, когда он был гостем маркизы де Помпадур, склонялся перед солнцем Фонтенуа и с гордостью носил звания королевского камергера и историографа Франции.

И все же я думаю, что Вольтер хотел окольными путями пустить в обиход историю Железной маски, чтобы иметь право высказаться на эту тему, чего он не мог бы сделать, если бы кто-то до него не взял на себя инициативу произнести первое слово. И этот кто-то был он сам. Благодаря подобной тактике он получил возможность публично заговорить о крайне необычной исторической проблеме, которую имел возможность обсуждать, да и то полушепотом, только наедине с герцогом де Ришелье. Вольтер во многом смахивал на героя сказки цирюльника царя Мидаса; тот, будучи не в силах хранить тайну, чтобы освободиться от нее, вырыл в земле ямку и шепнул туда: «У царя Мидаса ослиные уши». Вольтер охотно публиковал все, что знал, и часто даже то, чего не знал, – в противоположность Фонтенелю, который, зная истину, нередко отказывался ее открывать. Уже давно повсюду говорили об узнике в маске и Вольтер, вероятно, получил согласие де Ришелье рассказать об этом необычном факте, вместо того чтобы отрицать его. Вот почему автор «Персидских записок» не раскрыл свое имя.

Следует также отметить, что Вольтер, не вдаваясь ни в какие объяснения, неизменно утверждал, что до него никто не публиковал историю «Железной маски» (примеч. автора).

О, если бы! (лат.).

Под этой фамилией был похоронен Человек в железной маске.

Здесь адмирал (лат.).

Эта камера располагалась на третьем этаже. «Все камеры имеют нумера и нумеруются по этажу, а двери у них расположены по правую и по левую сторону от лестницы. Таким образом первая базиньера – первая камера башни с этим названием, расположенная над казематом, затем следуют вторая базиньера, третья, четвертая, а самая верхняя располагалась под крышей Базиньеры». «Исторические заметки и анекдоты о Бастилии», 1774 (примеч. автора).

Обыкновенно обстановка камеры в Бастилии состояла из «кровати, застланной зеленой саржей и с пологом, соломенного тюфяка и трех матрацев, двух столов, двух кувшинов для воды, железной вилки, оловянной ложки и кружки из того же металла, медного подсвечника, железных щипцов для снятия нагара, ночного горшка, двух или трех стульев и иногда старого кресла» (там же).

Константен де Ренневиль, автор «Французской инквизиции», содержавшийся в 1702 г. во второй камере Бертодьер. дал описание своей тюрьмы. «Это была маленькая восьмиугольная каморка футов двенадцати или тринадцати в поперечнике и такой же примерно высоты. На полу был слой сора и отбросов толщиной с фут. Все амбразуры были заложены, кроме двух, а на этих оставленных были установлены решетки. Со стороны камеры амбразуры были шириной в два фута, по толщине стены они сужались на конус, так что с наружной стороны оказывались всего в полфута шириной и были затянуты частой железной сеткой. Из-за сетки, толщины стен, решетки на внутренней стороне, очень толстых и грязных стекол и ставней в камеру проникало столь мало света, что там вечно стоял сумрак и с трудом можно было различить предметы. Стены в камере были страшно грязные и измазаны нечистотами. Единственным чистым местом был потолок, очень ровный и белый. Из мебели там был только старый ломаный складной столик и продавленный соломенный стул, до того расшатанный, что на него было опасно садиться. В камере было полно блох по причине того, что заключенные, отправляя нужду, бессовестно мочились на стены. Стены были исписаны фамилиями узников. Около семи часов мне принесли не большую складную койку, тощий перьевой матрац, дрянное зеленое одеяло все в дырках, в котором было столько паразитов, что я с трудом очистил его от них (примеч. автора).

Юг Бернар Маре, герцог (1763—1839) – министр Наполеона.

См. так же: Генри Кок. Сиятельные любовницы., Ленинград, 1991 г., с. 117—142.

Записки Видока. Начальника парижской тайной полиции. Перевод с французского в трех томах. Том I, с. 8.

См.: Герхард Файкс. Большое ухо Парижа. Французская полиция: история и современность. Перевод с французского Л. Ф. Маковкина. Под редакцией и со вступительной статьей Б. М. Гиленсена. М., 1981 г.