Геннадий Андреев - Белый Бурхан

— Да, мама, — ответил тот, — я помню этого дядю лекаря. Он лечил нашего Шонкора, и тот умер.

У Адымаш вспыхнули щеки — вернулась старая боль, с новой силой ударив прямо в сердце.

— Уходи, лекарь! — сказала она с горечью. — Тебе нет места у моего очага… Друзья Учура не могут быть друзьями Яшканчи…

Дельмек послушно поднялся и молча покинул юрту. Прошлое вернулось, чтобы мстить ему, и теперь будет мстить, пока ходят по земле ноги Учура. Тропы алтайцев пересекаются так часто, что два человека не могут не встретиться, если даже один из них живет на востоке, а другой на западе!

Уехать из долины и дежурить на тропах? Но у него приказ бурхана найти Яшканчи! И он обязан выполнить этот приказ, какой бы горькой и оскорбительной ни была его встреча с самим Яшканчи.

И Дельмек решил ждать пастуха, присаживаясь гостем у чужих костров и вслушиваясь в чужие разговоры, иногда поддакивая, порой давая советы, а то и рассказывая грустные или веселые истории из своей жизни… Его, как и парней, приехавших с ним, везде принимали охотно и угощали тем, что имели сами. Но чаще всего имели не больше, чем сам Дельмек, а то и меньше. У него еще оставались нетронутыми деньги доктора, а эти люди, проевшие на второй день все, что оторвали дома от голодных ртов, пробивались теперь чем придется…

К вечеру этого дня Яшканчи не появился возле юрты, и Дельмек решил, что настало время и ему с парнями зажигать свой костер. Но там, где горит костер, должны быть еда и питье! Подумав, Дельмек отправился к аилу Чегата, где соседи по огню добывали за деньги не только талкан, соль, но даже мясо и чегень…

Хозяин аила встретил гостя у порога, охотно отозвался на приветствие, а узнав сеок и имя Дельмека, расплылся в улыбке:

— Как же! Мы почти родственники!.. Проходи к огню, гость! Рассказывай, какие новости, зачем приехал…

— Я ищу Яшканчи.

— О! Яшканчи сейчас большой человек, друг самих бурханов! Он даже свой скот передал мне, самому некогда пасти…

Такой оборот не очень удивил Дельмека. Но он приехал не за тем, чтобы восторгаться стремительным взлетом пастуха к самому небу:

— Со мной люди, Чегат. Они голодны. У меня есть деньги. Поможешь мне?

Нахмурившийся было Чегат расплылся в улыбке:

— Когда у алтайца есть деньги, он — бай! Что тебе надо, Дельмек? Араку, мясо, чегень, табак?

— Все мне надо… У меня десять человек.

Дельмек достал бумажные деньги, но их вид смутил Чегата:

— Прости меня, Дельмек, но бумажки — сейчас не деньги. Бурханы выпустили свои деньги и отменили русские… Вот если у тебя есть золото или серебро — другое дело!

Дельмек достал последнюю золотую монету и вдавил ее в ладонь Чегата:

— Это все, что у меня есть. Может, империала хватит на три овцы?

Чегат молча кивнул, спрятал монету и позвал Дельмека с собой, виновато объяснив по дороге:

— Приходится прятать скот… Людей много, все голодные… Сам понимаешь?

До перевала Ян-Озек, куда его послал бурхан Чочуш встретить Дельмека, Яшканчи не доехал, перехваченной Хертеком.

— Почему ты слушаешь команды Чочуша, если прикреплен к Пунцагу? Дельмек — не мальчишка, сам тебя найдет! Есть другое дело, поважнее, которое я и Пунцаг можем поручить далеко не всем. Я говорю о тюрьме, [187]которую надо сложить из камней к завтрашнему дню.

— Тюрьма? — удивился пастух. — Зачем бурханам тюрьма? Кого они будут держать в ней?

— Завтра в долине будет Белый Бурхан! И, если хоть один наш враг проникнет в долину с оружием… Нужна тюрьма, Яшканчи! Я могу дать тебе десять своих воинов.

— В долине полно людей, — удивился Яшканчи, — неужели и тюрьму должны строить воины?

— Никто не должен знать о тюрьме!

Они отъехали еще немного, и Хертек остановился у бесформенной груды камней. Здесь же валялось несколько кузнечных молотов на длинных ручках, железных ломов и лопат, вывезенных со скалы Орктой, где закончилось сооружение жертвенника.

— Здесь и надо строить.

Взмахнув рукой, Хертек подозвал воинов и передал их Яшканчи. Отъезжая, усмехнулся:

— Не пропадет твой Дельмек! Не потеряется.

Среди воинов, оставленных Хертеком, оказалось немало мастеровитых парней. Да и бурхан Пунцаг, которому они помогали строить жертвенник, очевидно, чему-то их научил, хотя сам и был неважным строителем. Прислушиваясь к разговорам, Яшканчи понял, что Белый Бурхан остался недоволен их работой там, на скале Орктой, и прислал бурхана Жамца, который чеканил у тарбагатайских мастеров золотые идамы. Этого бурхана воины не любили, а о Пунцаге говорили с уважением:

— И не подумаешь, что он бог! Простой, обходительный…

К утру сооружение закончили. Вышло оно неказистым и походило скорее на временный загон для скота, чем на грозную тюрьму. Яшканчи хотел было сразу же уехать, но старший из воинов не позволил:

— Дарга еще не принял нашу работу. Яшканчи сел на теплую сланцевую плиту, уставился на восток, где все ярче и жарче накалялось ночное небо.

Вспомнился последний крепкий разговор с Чегатом о его дикой торговле чужим и своим скотом, на которую нищего пастуха толкнули возможность быстрого обогащения и непонятные события в горах, напугавшие его до смерти, а потом обрадовавшие до потери рассудка… Да, слаб человек! Да и один ли Чегат не устоял бы перед золотым и серебряным дождем, хлынувшим над долиной?

Хертек приехал, когда уже встало солнце. Он был непривычно озабочен и, бегло осмотрев сооружение, отмахнулся от него:

— На первое время сойдет, а потом подыщем что-нибудь в горах! Ты собирался домой, Яшканчи? подожди, поедем вместе…

Он выстроил воинов, осмотрел их, расспросил о самочувствии, отправил на отдых к Ян-Озеку, потом вернулся к Яшканчи:

— Твой Дельмек не проходил по перевалам. Или он уже давно в долине, или топчется вместе с другими на дорогах, не зная, что их уже нет…

— Ты слишком хорошо выучил своих парней, Хертек, — устало обронил Яшканчи. — Любой твой приказ они выполняют точно даже тогда, когда в этом нет необходимости… Они не пустили меня.

Хертек вздохнул:

— Приказ — святое дело для воина, Яшканчи. Я старый воин и хорошо знаю, что в условиях войны, приказ всегда важнее самого боя. Приказ объясняет необходимость и тактику его, доказывает обязательность победы…

Без этого нельзя!

От всадников оторвались и вытянулись по земле длинные тени, окрашенные в синеву, хотя солнце, что породило их, и стояло сейчас за спинами Хертека и Яшканчи, было огненно-рыжим, почти золотым… Яшканчи зябко поежился.

— Что с тобой? Ты болен?

— Нет, все хорошо. Просто устал.

Яшканчи не стал говорить о своем предчувствии. Ему показалось на миг, что он последний раз в жизни видит этот восход и последний раз слышит спокойный, чуть хрипловатый голос Хертека.